Ирина Долинина

Довоенные сказки

 

Февраль, достать чернил и плакать…

Я благодарна февралю.

Люблю чернил волшебный запах,

А плакать, право, не люблю.

 

Пролог

Вот и две тысячи двадцать четвертый год… Большая война стоит на пороге. Старушка Европа разворошена беженцами с Востока и разлагается с удвоенной скоростью. Лихие Заокеанские парни беспредельничают не по понятиям. А у славян битва не на жизнь, а на смерть. Время выбора свой — чужой, время умирать за своих.

Что греха таить, многие с грустью вспоминают добрые старые времена. И даже пандемийные строгости кажутся теперь карантином в пионерском лагере. И тот, кто тогда возмущался ограничением прав и свобод, сейчас в глубине души не против сильной руки. Но рук как всегда две, и часто между собой они в контре. Поэтому без выбора стороны не получится…

Повествование наше идет с пандемийных времен и сейчас касается предвоенного 2021 года. Три года с той поры миновало, а сколько перетурбаций! Не таким страшным оказался господин в короне, хоть много жизней унёс, порой лучших представителей людского рода…

В пандемию не только лечебно-спасательные дела творились, но и серьезные политические решались. Это если говорить о видимом мире. Но мы не только об очевидном речь ведем, но и о невероятном. Впрочем, невероятно оно для тех, кто лишь в своем мирке обитает. Но таких все меньше становится — сама жизнь шире смотреть заставляет.

Встречаются человеки, которым хочется и глубже копнуть, и вверх голову поднять. Для таких самое невероятное очевидным становится. За видимыми причинами потаенные открываются, за хозяевами жизни — скрытые правители. Говорящие головы неживыми куклами оказываются, а почившие в бозе внезапно оживают. Зло с Добром борется, и не всегда их различить можно. Бывает, что и слуги Тьмы приносят пользу носителям Света.

Вспомним, как наша история начиналась. Один из слуг Тьмы, демон Ариман, прибыл на Землю с инспекцией весной 2020 года. Поручили ему определить степень Большого Бардака в нескольких заданных точках. И первой из них оказалась столица Незалежной державы, град Киев. Демоническая проверка длилась недолго, но последствия имела большие.

Из-за нее бесследно исчезли незалежная политик Юлия Вольдемаровна и незалежный олигарх Большой Гоша («Старые сказки пандемии»). Фамилии их у всех на слуху, но для демона Аримана ни фамилии, ни статусы не важны. Что ему газовая принцесса или губернатор олигарх? Так… материал расходный в его делах командировочных.

Накануне их пропажи Замковая гора, что в Киеве на Подоле, вдруг повела себя как вулкан какой-то! Заворчала, запыхтела и лаву изрыгнула. А пеплом так весь Андреевский спуск и окутала. Случилось это перед Первомаем 2020, в выходные дни. Многие уже на дачу уехали, а те, что остались, на всю жизнь впечатления получили. Самые расторопные пепел заметать кинулись. Это чтобы по коробочкам потом разложить и как артефакт на продажу пустить. А то, что город чудом устоял этой ночью, никто из них не понял.

На Андреевском торговля всегда бойко шла, что при белых, что при красных. На спуске этом и кафе, и шинки, и лавки сувенирные, и мастерские художников. Рушники, вышиванки, глечики, мониста — глаз не оторвать! А музеи какие! Один так и назван — Музей одной улицы. Но он уже на излете Андреевского.

А выше него, на другой стороне, музей одного писателя, что в Московию потом подался. А фамилия у него сразу москальской была — Булгаков. Скульптура его на входе: сидит как живой, и фото с ним делать удобно — по росту каждому. Может, поэтому претензий к нему как к памятнику пока нет…

Демон Ариман писателя Булгакова не читал, и даже открывать не планировал. Мало ли авторов вдохновлялось мирами потусторонними, всех не прочтешь. Да и сведения у них искаженные, и выводы сомнительные. Человеки! — что с них взять? А взять нужно, хотя бы для экономии сил и средств.

Без людей-помощников демоническим силам никак не обойтись. В столице Незалежной такой помощник нашелся сразу — простой хлопец Мыкола Жабчик. Он и жилье предоставил, и по делам бегал, и на вокзал провожал…

Из Киева отбывал Ариман в сопредельную державу Московию. Для пересечения границы пришлось-таки паспортом озаботиться. И стал демонический проверяющий гражданином Барбадоса по имени Грентли Адамс («Новые сказки пандемии»).

А тут случись такая оказия! Незалежный политолог Вячеслав Ковтун собственной персоной оказался в том же купе: верхняя полка по ходу поезда… Ковырялся в ноутбуке, готовился к выступлению на телевизионном вечере с Владимиром Рудольфовичем Соловьевым. Волновался, конечно. Таковы люди: волнуются не от того и думают не о том.

Еще в дороге присмотрел его Ариман для будущих дел в столице. Но тут в ход событий решили вклиниться компетентные органы…

В Москве на вокзале мнимому Грентли Адамсу уже готовился «торжественный» прием. Встреча эта в демонические планы не входила, а посему пассажир по имени Адамс покинул поезд Киев-Москва раньше, где-то в районе Конотопа. В купе он оставил личную вещь, приметную зажигалку. Знал, что Ковтун ее приберет, чтобы добро не пропало…

В столице Московии забот оказалось немерено, из-за чего встреча со Славой откладывалась до последнего. Нужен он был для многих дел, но поучаствовал лишь в одном, зато архиважном. Ни много, ни мало, а помог спасению гражданина Ульянова, всемирно известного под псевдонимом Ленин. Вы может думали, что «Ленин живее всех живых» — это просто фигура речи? Ан нет — правда жизни.

И спасать было от чего! Комиссия по захоронению готовилась уничтожить саму память об Ильиче. И дело было не только в памяти. Пришло время исполнения пророчества: Владимир — в землю, война — у ворот. Этого Ариман допустить не мог. Его инспекция была далека от завершения и задумывалась без форс-мажорного военного фона.

В помощь Ковтуну демон отрядил доисторического ящера со звучным именем Птерозух, который значился экспонатом Музея динозавров. И все у них получилось. А Ильич не только спасся, но и деятельность развернул! Сам захотел кое-кого проинспектировать. А именно — ту страну, к созданию которой приложил руку более ста лет назад. Малороссию то есть.

И двинулись они в Незалежную — посмотреть, что с ней стало за годы независимости. Путь выбрали воздушный, но не на самолете (вы помните, их в тот край давно отменили). Зачем им самолет, когда летающий ящер Птерозух лучше любого аэробуса. Надо взлетит, надо — сядет. И дозаправки не требует.

Напоминаем, что в то время еще действовали ковидные ограничения. Ковтуна как личность практическую волновало отсутствие прививочных сертификатов. Владимир Ульянов привиться не успел. А у ящера Птерозуха где справка, что он животное доисторическое, а не летучая мышь, разносчик инфекции? В Дарвиновском музее табличка осталась? Лети за ней и предоставь! — ведь вопрос можно и так поставить. А штраф в Киеве несколько тысяч гривен…

 

Новые британцы

 

Древний ящер машет лапой

И стремглав летит на запад.

Пассажиров береги,

Чтоб не сбили их враги!

 

Апрель 2021 года…

Птерозух держал курс на запад и наслаждался полетом. Высоко подняться он не мог — все же двух пассажиров вез, вождя Ульянова и политолога Ковтуна. А пассажиры эти, хоть и роста невысокого, но комплекции плотной, а у одного еще и рюкзак за плечами. Да и прохладно на высоте было, а одеты они оказались не по погоде. Она в апреле капризная: то солнце жарит, до дождь поливает, а то и град побьет.

Отлетев от Москвы подальше, сделали привал на берегу небольшой речушки. Ноутбук у Славы разрядился, поэтому полной ориентации на месте не получилось. Птерозуха послали в реку поймать хоть какую рыбешку. И он не подвел: карасей натащил не на одну уху. Только варить ее не в чем было… А посему рыбин насадили на палочки и поджарили на костре.

Ковтун ел жадно. Ильич рыбку попробовал, хотя до этого почти сто лет в рот ничего не брал. Птерозуху же как существу волшебному еда не требовалась. Решили у этой речки и заночевать, наломав еловых лап для подстилки. Птерозух не спал — был в дозоре.

Утром опять двинулись на запад, определяя направление по солнцу. Города старались облетать стороной и к вечеру еще один привал сделали. Тут уже поужинали свежим молоком, которым оделила Славу сердобольная бабушка. Ковтун вышел к людям под видом заблудившегося грибника, а Ленин с Птерозухом за пригорком схоронились. Но Слава постеснялся спросить, где они, чтобы его за алкаша потеряшку не приняли. По говору однако понял, что Украина близко.

Границу решили пересекать в темноте на низких высотах, хоронясь от радаров. Ночь стояла безлунная, и Птерозух рванул вперед. Ильич со Славой мирно спали, наказав ему ориентироваться на широкую реку под названием Днепр. Это та, о которой классик писал, что не каждая птица долетит и до середины. Поэтому Ильич дал указания ящеру приземляться сразу, как он эту реку заметит. А дальше они вместе решат, как быть.

Но динозавр, сколько ни летел, никакого Днепра не видел. Только через полночи, включив третью скорость, заметил впереди водную гладь. «Да, широк Днепр, другого берега даже не видно… — подумал Птерозух. — А не слабо мне перелететь через него?» Принял решение и включил скорость четвертую.

Светало… Первым пробудился Ильич. «Эх, крепок сон у молодежи,» — подумал о Славе и вдруг охнул. Парили они над широкой водной гладью. И хоть Ленин над этим водоемом не летал никогда, зато когда-то плыл на корабле. И называлась эта протока проливом Ла-Манш.

— Ну, ящер, ну, удружил! Так ты меня по всем местам боевой славы прокатишь… Свистать всех наверх! — толкнул Ковтуна Ильич.

— Да я и не сплю, дремлю только, — начал оправдываться Слава. — А где это мы?

— Там, где тебя и твоих никто не ждет, — хохотнул Ленин, — в стране Диккенса и королевы Елизаветы. Правда, когда я там бывал, Чарльз уже почил, а Лиза еще не родилась. Но мы найдем, кого посетить.

Ильич в предвкушении потирал руки. Ковтун тоже был рад такому неожиданному повороту. Птерозух успокоился, что его ругать не станут, и начал высматривать место для приземления.

— А тут и выбирать нечего — садимся на Холфорд-сквер. Там садик небольшой был. С Надюшей часто на лавочке сидели… Эх, были времена, любил я ее тогда. А может, только ее и любил, а прочее — наваждение.

— Это Вы про Инессу? — осмелился Слава.

— А про кого же еще? На других вообще не взглянуть было. Дымили, как паровозы, готовить не хотели, одеваться не умели, а давали даже тем, кто не просил, — бардашницы, одним словом.

Птерозух, стараясь не задеть шпилей и проводов, пошел на посадку. Приземлились они на крышу особняка, соседнего с тем, где останавливался когда-то Ильич. Потому как самого дома, в котором находилась съемная квартира Ульяновых, уже не было.

Воздухоплаватели остались незамеченными — это ведь в Москве было десять утра, а в Лондоне еще восемь. День выдался туманным, накрапывал мелкий дождик. Компания беспрепятственно проникла на чердак, который оказался на удивление недурственным.

— Вот здесь пока и остановимся, — резюмировал Ильич. — Ты, ящер, отдыхай, а мы со Славой выйдем позавтракать и прибарахлиться.

— А деньги откуда? — испугался Ковтун. — У меня только рубли, а без паспорта не поменяют!

— Эх, ты, забыл о самом ценном, — Ильич вынул из кармана черную лакированную зажигалку. — Запамятовал, как я дверь в Кремлевской стене открывал?

— Но ведь и я к этому причастен. «Смело, товарищи, в ногу» пел, помните? — вставил свое Слава.

— Петь я тебя заставил, чтобы ты в штаны не наложил. А зажигалка и без музыки любую дверь откроет и любую вещь нарисует.

Сказал и начал вычерчивать в воздухе кренделя. А из кренделей этих купюры зашуршали прямо в крепкую ленинскую руку.

Немного обустроившись, компаньоны спустились по лестнице и вышли на улицу. Оба были снаряжены не по погоде, поэтому обрадовались, что магазин одежды оказался сразу за углом. Для Славы приобрели клетчатый пиджак, тонкий джемпер, шерстяные брюки и замшевые мокасины. Образ довершили кожная сумка, зонт и твидовая кепка.

Ильич отнесся к гардеробу придирчиво. Начал почему-то с подтяжек, коих выбрал несколько, причем довольно смелых расцветок. Дальше в ход пошли брюки, рубашки, шейные платки и галстуки. «Модник, однако…» — отметил про себя Ковтун.

Ленин бойко болтал по-английски, сыпал остротами и комплиментами. Персонал бутика старался изо всех сил. В итоге гардероб пополнился свитером, костюмом-тройкой, стильным пальто и котелком. Не обошлось без зонта-трости и объемного саквояжа. Обуви было перемеряно много, в конце концов остановились на добротных ботинках.

Довольные покупатели покинули гостеприимный магазин и пошли искать, где перекусить.

— Мы с Кобой сиживали в Кроун-таверн, — вспомнил Ильич, — но туда не хочу. Не любил я Иосю ни тогда, ни потом. Давай найдем что-нибудь рядом.

Они зашли в ближайшее кафе, присели за столик и стали ждать меню. Ленин достал из саквояжа два паспорта и подал один Ковтуну.

— Я буду тем, кем был в девятьсот втором — Якобом Рихтером. А тебе дарю свой псевдоним из девятьсот пятого. И будешь ты, Слава, Вильямом Фреем.

— Спасибо, товарищ Ленин, — Слава бережно принял в руки документ и уже без удивления отметил, что на фото он запечатлен в той одежде, которую только что купили.

Компаньоны заказали по ростбифу и пастушьему пирогу. А когда насытились, перешли к напиткам и мороженому.

— Мистер Рихтер, а чем мы здесь займемся? — спросил Ковтун.

— Это смотря какую задачу поставим, товарищ Фрей. Если познавательную — пойдем по музеям, если коммерческую — по банкам, а если революционную — то сначала старину Карла посетим. Я туда обычно шел после библиотеки. Могила раньше вид имела неказистый, а сейчас там памятник красивый. Кстати, и мой бюст в Лондоне есть, только я там на монгола похож.

Слава хотел сообщить Ильичу, что в Незалежной все его памятники порушили, но вовремя язык прикусил — зачем патрону настроение портить. К Марксу двинулись наземным транспортом с пересадками. Торопиться было некуда.

 

Побег

 

Ворон дал присягу трону:

Слову верен, службу знает

И поэтому короне

Ничего не угрожает.

 

В эту ночь клетка Мерлины оказалась пустой. Тауэрский рейвен-мастер Кристофер разместил по ночным домикам её собратьев и доложил об отсутствии Мерлины своему напарнику Деррику. Новость была тревожной, но пока не трагической.

За год до этого инцидента ночью отсутствовали вороны Хугин и Мунин. Вот тогда пришлось сильно поволноваться. Шутка ли — пропажа сразу двух королевских птиц!

Тауэрским воронам обычно давали имена волшебных существ. Мыслящий и Помнящий имели отношения к скандинавской мифологии. Они летали по свету, а после рассказывали богу Одину обо всем происходящем. Их тёзки Хугин и Мунин— неразлучная парочка на королевской службе — были еще неопытны и не верили, что за ослушание их могут разжаловать.

Воронам, как и всем подданным королевы, опаздывать было не к лицу. Рейвен-мастер Деррик, благоволивший к скандинавской парочке, был очень взволнован отсутствием подопечных. В голове крутилось:

Хугин и Мунин

над миром все время

летают без устали;

Мне за Хугина страшно,

Страшно на Мунина, —

вернутся ли вороны?

Это из Старшей Эдды строки. В рейвен-мастеры отбор строгий, начитанность приветствуется.

Они прилетели на следующее утро как ни в чем ни бывало и с жадностью набросились на еду. Где пребывали, что видели, осталось ведомо только их богу Одину. На первый раз их простили. Но сейчас пропали не они, а Мерлина, самая ответственная из стражей!

Пернатые жители появились в замке еще во времена девятидневной королевы Джейн Грей. С той поры пошло поверие, что если в окно камеры узника постучит ворон, несчастного ожидает казнь. Так случилось и с самой Джейн Грей, и с герцогом Эссекским, который поднял бунт против королевы Елизаветы.

Шли годы, Тауэр стал музеем. Но еще в семнадцатом веке король Чарльз II издал указ о том, что в замке должно жить не менее шести воронов. С той поры в течение столетий предписание неукоснительно соблюдалось. Считалось, что пока вороны в крепости, Британии ничего не угрожает. К ним был приставлен личный стражник-хранитель. Он приучал птиц к распорядку, кормил по часам, обучал повторять звуки и даже слова.

Триумфом ворона Тора стало приветствие «Всем доброе утро!». В 2003 году он выкрикнул его проходящей мимо делегации из далекой России. Тогда еще молодой президент Владимир Верховный опоздал на встречу с королевой на целых двенадцать минут. Елизавета заставила себя задержаться на те же двенадцать минут на церемонии прощания с президентской четой.

В дневное время воронам дозволялось свободно перемещаться по Тауэру. Запирали их в клетки только на ночь, чтобы защитить от диких лисиц, расплодившихся в парке и забредающих в крепость. Чтобы птицы не могли улететь далеко, им регулярно укорачивали маховые перья. Они могли взлетать на деревья, на стены и башни, но быстро уставали и держались ближе к земле. Туристов вороны не боялись, а некоторые обожали с ними фотографироваться.

Известно, что птицы падки на все блестящее. Они ловко подхватывали оброненные монеты, потерянные цепочки и браслеты и уносили их в свои тайники. Для собратьев места схронов тайной не были, но друг у друга они ничего не крали. Во время очередных ремонтов строители находили в проемах между старыми кирпичами то, что было спрятано, и сдавали в королевскую казну.

А четверть века назад воронам пришлось заставить своего собрата вернуть вещь ее хозяйке. Тот ворон-ученик был взят в Тауэр как запасной, на случай выбытия кого-то из птиц-хранителей. И оказался этот запасной не только глупым, но и наглым…

В давний злополучный день крепость посетила принцесса Диана. И посещение обернулось для нее утратой золотого украшения: не заметила она, как порвалась цепочка и медальон ускользнул в траву… А ворон-новобранец это углядел и добро к себе утащил, хотя обязан был в клюве доставить рейвен-мастеру. Еще потом хорохорился, отдавать не хотел! Совместными усилиями принудили его к возврату похищенного. А через некоторое время до Тауэра докатилась скорбная весть о гибели принцессы.

Королевские вороны сочли утрату медальона за предупреждение свыше. А Мерлина еще тогда задумалась, может это его возвращение боком вышло? Кто знает, чей портрет был скрыт внутри, и открывали ли медальон перед возвращением хозяйке? Вот то-то и оно…

С годами Мерлина все лучше понимала человеческую речь, а иногда и мысли людские чувствовала. Королевская семья Тауэр почти не посещала, зато сама ворона иногда долетала до Виндзорского замка. Было это тяжело из-за подрезанных крыльев, но по весу Мерлина была легкой. А в дни полетов ничего не ела, чтобы усилить летучесть.

Тем вечером ворона покинула Тауэр еще засветло: закат обещал звездную ночь, луна только нарождалась. Птица спланировала со стены и отдалась воздушным потокам. Ветер был попутным: он упруго расправлял крылья и подгонял с хвоста. Лондон подмигивал веселыми огоньками, люди спешили к домашнему очагу.

Мерлине было легко и радостно. Она решила передохнуть на широком карнизе дома из красного кирпича. Сложила крылья и ловко приземлилась перед высоким окном второго этажа. За стеклом открывалась комната с камином. Толстощекий мальчик, грызя яблоко, с упоением раскачивался на деревянной лошадке.

Мерлина наблюдала идиллию с умилением и совсем потеряла бдительность. В последнюю минуту шорох сзади заставил ее насторожиться. Ворона взмахнула крыльями, но подкравшийся здоровенный котяра успел зацепить ее лапой. Птица с трудом перелетела на дерево возле дома: хвостовые перья были вырваны, бок оцарапан. Она тяжело дышала, еще до конца не осознавая случившееся.

На небе начали зажигаться звезды, а Мерлина тем временем совсем обессилела. Тут в конце улицы показался грузовичок под зеленым тентом и она решилась. Когда машина поравнялась с деревом, ворона слетела вниз и укрылась в кузове.

Там стояли коробки, из которых раздавалось цветочное благоухание. А из из одной, картонной, доносился ни с чем не сравнимый запах печенья. Не долго думая, ворона продолбила в ней дырку и наконец насытилась. Потом она привалилась к коробке и прикрыла глаза…

Грузовичок долго петлял по улицам, пока не заехал в какой-то парк. К кузову подскочил шустрый парень. Он откинул тент и сноровисто начал выгружать коробки с цветами.

— Гвоздики привез? — бросил он шоферу.

— И красные, и белые, — откликнулся водитель.

— Белые зачем? К Марксу всегда с красными ходят… Ладно, белые завтра экскурсантам реализуем. Помогай, давай! Видишь, я закрутился.

Мерлина тихо выскользнула из кузова. Она уже поняла, куда попала. Ничего, здесь найдется и вода, и ночлег…

 

Маркс энд Спенсер

 

На Хайгейте тарарам,

Злобный ветер свищет:

Коммунизма призрак там

Меж надгробий рыщет.

 

К Марксу на Хайгейтское кладбище ехали долго. Ильич вертелся, глазея по сторонам. Он с трудом опознавал местность.

— А знаешь, Слава, я ведь с Карлом всю жизнь внутренние беседы вел. Ты в курсе, что он из ваших?

— Каких это наших? — опешил Ковтун.

— Самых, что ни на есть. Бабка его, Ева Мозес, перебралась в Трир из Львова. Но это еще во времена Марии-Терезии было. Другие родичи из Луцка родословную вели.

— Чего не знал, того не знал… А что же Вы-то с ним лично не увиделись?

— Ну ты, Слава, даешь! Мне ведь еще тринадцати не было, когда его не стало. Если честно сказать, в то время у меня другие интересы были. А вот ваш хохол, Подолинский Сережа, с Карлом переписывался и дискутировал… Подъезжаем, пошли на выход.

Компаньоны не без трепета прошли под резной аркой старинного кладбища. Колонны по обеим сторонам казались молчаливыми стражами. Корявые стебли плюща карабкались на стены, местами прорастая насквозь. Бурый мох наползал на старую кладку, от земли веяло прелой сыростью. Картину освежала лишь первая зелень, но и она казалась подернутой какой-то пеленой. Ковтун видел, что Ильичу тоже не по себе.

Из оцепенелого состояния их вывел бодрый парень в бейсболке:

— Господа, с вас по четыре евро!

— Чего-чего? — удивился Слава. — Мы к Марксу идём!

— Я понял, поэтому и четыре. Посещение давно платное. Мы за могилой ухаживаем, от вандалов бережем. Там теперь со всех сторон камеры. Если хотите цветы возложить — милости просим в наш ритуальный магазин. А за экскурсию в западную часть — двенадцать евро.

— Благодарю, молодой человек, — ответил Ленин, — туда нам не нужно. В призраков мы не верим. А истории о них слушать некогда.

— Почему? Давайте сходим! — загорелся Слава.

— Я такие истории и сам могу рассказать, только ты потом уснуть не сможешь. Идем, на сегодня и так дел много.

И они двинулись вглубь парка.

Впрочем, парк казался таковым лишь по первому впечатлению. На самом деле Хайгейт больше напоминал джунгли. Если у входа росли привычные дубы и вязы, то дальше все утопало в каких-то ветвях, корнях и одревесневших вьюнах.

Общая мрачность разбавлялась молодой листвой, которая пока не скрывала полуразрушенных надгробий. На одном из них восседало мраморное изваяние огромного дога. Слава изумленно повернулся к Ильичу.

— Собака — еще что! — парировал тот — Сейчас и льва увидишь… Это любимые животные похороненных здесь хозяев. Конечно, эти звери тут только в виде скульптур.

— А почему так тихо и птицы не поют? — прошептал Ковтун.

— Тут ответа не знаю, — задумался Ильич, — Но некая живность здесь шныряет. Лисы, ежи, а может и ужи какие-нибудь…

— Вот змей точно не надо, — Слава рассматривал очередную эпитафию — О, Диккенса я знаю. Про Оливера Твиста в школе читал.

— Не верь глазам, здесь только его имя. А прах в Вестминстере покоится, — пояснил всезнающий Ленин. — Ты лучше сюда посмотри. Здесь наш непримиримый оппонент зарыт. Герберт Спенсер. Революций не принимал, над социализмом смеялся. Теперь всеми забыт.

Он показал на небольшую треснутую плиту.

— Как же он забыт, когда я в «Маркс энд Спенсер» костюм покупал? — возмутился Ковтун. — Там еще и условия возврата 3 месяца, все для клиентов. А почему же вы в одном бренде, раз в идеях спорили?

— Это другой Спенсер и другой Маркс. Я их не знаю и знать не хочу! Мы пришли.

Перед компаньонами возвышался пьедестал, увенчанный величавой головой с пышными бородой и усами. Слава легко перевел надпись: «Пролетарии всех стран — соединяйтесь». У подножия в мраморной вазе алели гвоздики.

— Ну здравствуй, Карл, — поклонился Ильич. — Не думал, что через столько лет смогу посетить тебя. Раньше и памятника не было, и лежал ты в другом месте…

Ковтун тоже смотрел на Маркса с уважением, все же в советской школе когда-то учился и в зрелые годы заглядывал в «Капитал», чтобы на политических дебатах блеснуть.

— А ведь Карл был страстной натурой, а вовсе не образцом нравственности. Это потом из него, да и из меня каких-то сухарей сделали. А он и на дуэли дрался, и жене изменял, и деньгами сорил, когда были. А когда не было, на содержании жил. И не стеснялся.

Слава слушал внимательно — мраморный идеолог обретал плоть и кровь. Вдруг в траве у монумента послышалось шуршание. «Змея!» — вскрикнул Ковтун. Но это был не уж, а большая черная птица. Она неловко выпрыгнула на дорожку навстречу людям.

— Да это здоровенная ворона! — обрадовался Слава.

— Не ворона, а ворон, причем Королевский! Только что он делает так далеко от Тауэра? — задумчиво произнес Ильич.

Он сразу понял, что птица вышла к ним не случайно. Поэтому подошел к Мерлине и спокойно взял ее в руки:

— Ну что, одна живность у нас уже есть. Заберем и эту. Вдруг с Птерозухом подружится, они ведь оба летающие.

На том и порешили. До ворот несли птицу в руках, а дальше в Славином рюкзаке.

Свободу пернатым Тауэра! Нет королевскому рабству!

 

Капустка

 

Лилибет, Лилибет,

Для тебя померк весь свет…

Больше Королеву-мать

Никому так не назвать.

 

Робкий весенний луч пробежался по кремовому балдахину, скользнул по шелковой подушке и нежно коснулся щеки. Лилибет всегда просыпалась раньше, чем ее будили. Вот и сегодня, двадцатого апреля 2021 года, она открыла глаза за полчаса до того, как в спальню должна войти камеристка.

Этой ночью королева впервые выспалась после похорон мужа. Траур Виндзоров продлится еще три недели. А завтрашний день рождения будет самым печальным за всю ее жизнь, потому что она теперь не Лилибет, а всего лишь Елизавета Вторая…

Только Филипп мог называть ее не Величеством, не Верховным Главнокомандующим и не Главой Содружества Наций. Домашнее имя Лилибет и более нежное прозвище Капустка ушли вместе с мужем.

Филипп был тем еще шутником: он спроектировал собственный катафалк и просил обойтись на похоронах без проповедей. Зато с исполнением русского кондака усопших. Под эти звуки его и проводили в последний путь. Вестминстерский колокол ударил 99 раз, по числу лет жизни покойного. А по всей стране прогремели артиллерийские залпы.

Было еще одно место на Земле, где по Филиппу скорбели не меньше. На небольшом Тихоокеанском острове Тинна одна из общин почитала его как божество. Согласно легенде, Филипп был признан рожденным от духа вулкана и считался покровителем острова…

При первой встрече ей было восемь, а ему шел четырнадцатый год. Через тринадцать лет они поженились. Лилибет суевериями не страдала и не испугалась того, что за два часа до бракосочетания ее свадебная тиара разломилась пополам. Ведь у нее было целых два часа для исправления ситуации.

Что говорить о тиаре, когда даже материал для свадебного платья она приобретала по купонам, накопленным за несколько военных лет. Но и их не хватало, поэтому правительство выделило еще двести штук. А купоны на продукты для свадебного торта прислали простые граждане, ее подданные. Так что венчание состоялось бы при любой погоде, не взирая ни на какое политическое ненастье.

Ради женитьбы Филипп сменил веру, отказался от собственной военной карьеры и остался в звании супруг королевы. Помимо чувств у них были и общие увлечения, например рыбалка. На нее муж всегда испрашивал разрешения. Ведь по закону королева являлась собственницей всех дельфинов, китов и осетров, плавающих в британских водах. Филипп обещал крупных рыб не ловить, а мелких отдавал дворцовым котам, к которым питал слабость.

Елизавета больше любила собак, особенно валлийских корги. Оба супруга обожали лошадей и были хорошими наездниками. Может, поэтому тогда, в пятьдесят шестом, делегация из Страны Советов преподнесла королеве красавца ахалкетинца. А юному принцу Чарльзу арабского скакуна с полным убранством.

Супругу Филиппу достался тульский самовар, что его приятно взбодрило. Не забыли Советы, что его бабушка, Ольга Константиновна, внучкой императору Николаю Первому приходилась… И несмотря на то, что «тамошние ублюдки поубивали половину его семьи», Филипп хотел побывать на родине.

Такая возможность представилась в октябре 1994 года. Королевскую чету с почетом доставили на роллс-ройсе в Кремль, где в Георгиевском зале их приветствовала чета Ельциных. Наина выглядела вполне по-европейски, и вместе с тем по-домашнему милой. А Борис повел себя как увалень. Вдруг раскрыл объятья и попытался принять у Елизаветы пальто. Пришлось вежливо, но твердо отстраниться: по протоколу никому не позволено касаться монаршей особы.

Виндзоры посетили тогда и соборы Кремля, и Большой театр, а после отбыли в Петербург, где провели еще два незабываемых дня. На одной из встреч Елизавете был представлен высокий молодой человек с рыжими волосами. Представлял его один из членов Бильдербергского клуба.

Оказалось, что рыжеволосый Анатолий не просто один из архитекторов Перестройки, но именно тот, кто обещал каждому россиянину по две машины за один ваучер. Но почему-то большинство граждан продали ваучер за копейки, а то и за бутылку … Впрочем, такие сведения до Елизаветы не доводились.

Но зачем же такие воспоминания королеве сегодня, накануне ее именин? Ах, да. Этот Анатолий заявлен в составе российской группы, которая завтра будет поздравлять монаршую особу с днем рождения. И ему, как представителю президента по международным связям, будет оказана аудиенция.

А, может, рыжий пришел на ум потому, что своей шевелюрой похож на чистокровного британца? Впрочем, о каких чистых кровях можно говорить в стране, где народы смешались в убийственной мясорубке. Да и шевелюры у него, скорее всего, уже нет…

Ее Филипп был настроен к России не так скептично. В связи с поездкой девяносто четвертого он дал интервью Дэйли Телеграф, в котором отметил: «Мы прошли через всю драму краха марксистского государства, и сейчас видим постепенное воссоединение стран». Оптимистично, только зачем с ними соединяться, когда с Европой разошлись, и от этого только лучше стало. Хотя нервов брексит попортил немало…

И все-таки, как не хватает Филиппа! Умного, острого на язык и при этом во многом простодушного. В политике он наивно верил договорам и просто джентельменским обещаниям. И продолжал тянуться к России, несмотря на охлаждение отношений. Хорошо, что решения принимал не он, да и не она. Хотя мнение свое имела и часто воплощала в жизнь.

В дверь спальни королевы просунулся влажный собачий нос. Любимый корги просеменил к кровати. Раньше собакам не дозволялось находиться в дворцовых помещениях, и королева встречалась с ними на прогулках. Теперь она выходила реже, а собак хотела видеть чаще. Поэтому дворцовые чертоги распахнулись и перед этими четвероногими. Прежде во дворце были только коты, которых привечал муж… «Прощай, Филипп, и до скорой встречи», — подумала Елизавета, когда в дверь постучала камеристка.

«Верная Маргарет… Как долго и как преданно она служит», — вот и сейчас заботливо помогла встать, подавала одежду, застегивала пуговицы, держала умывальные принадлежности. Завтрак должен начаться не позднее девяти: несколько тостов, яйцо всмятку и сок.

 

Берги vs Бильдеры

 

Недра Бильдеры забрали,

Берги золото украли.

И осталось для народа

Вода, воздух и свобода.

 

Утром 20 апреля Натаниэль Берг проснулся в прекрасном расположении духа. Он любил приезжать в родной Лондон, хотя уже давно значился гражданином Швейцарии. Весна, она и в Лондоне весна. Тем более, если ты здоровый зрелый мужчина и у тебя молодая жена. Они вместе уже пять лет, поэтому когда Лоретта захотела остаться в Берне, он не возражал. Скучать некогда, дела семьи требуют пристального внимания.

Их роду почти триста лет, прямо как династии Romanov. Только где теперь Романовы, а где Берги! Правда баронетству Бергов не более ста лет, зато даровано оно никем иным, как Францем Вторым, королем Австрии. Дружба с коронованными особами всегда была фишкой семьи.

Поначалу сильные мира сего поддерживали Бергов, а после Берги не раз ссужали средства европейским правительствам. И эти долги всегда возвращались с прибылью — ведь расплачивались за них целые страны. Если хотели оставаться целыми.

В конце девятнадцатого века российский император Александр Второй заключил с Бергами золотое соглашение. Те получили право проводить сделки с золотом от имени Российской империи. Тогдашний глава клана разместил во Франции государственные облигации России на многомиллионную сумму. Позже Bolsheviki отказались оплачивать эти долги. Но Берги и не торопились.

Шли годы, пени росли. И для русских пришло время расплаты: новый правитель Boris Eltsin уплатил по всем счетам. Но страна все равно осталась должна. И не только она: весь мир должен Бергам и существует только для их нужд. Это главный постулат семьи и основа ее процветания.

Но жизнь устроена так, что полноценному процветанию всегда что-то мешает. Еще на заре зарождения династии Бергов у них появился конкурент — Бильдеры. Первые Бильдеры жили в Германии, в Рейнской области. Позже отпочковалась ветвь американская: Иоганн Петер Бильдер выехал в Филадельфию, где стал крупным землевладельцем.

Если Берги занимались золотом, то Бильдеров больше интересовали природные ресурсы. Раньше Берги тоже пробовали работать с нефтью. Еще в начале двадцатого века они включились в разработку месторождений в Закавказье. Но в тот раз в нефтяную тему вмешалась политика.

Европа бурлила, назревал военный конфликт, и силы были переброшены туда. «А сейчас никакая война не заставит соскочить с нефти на политику. Нефть и есть политика,» — подумал Натаниэль. Но тогда сил и средств на все не хватало. Семья только вставала на политическое крыло.

На Первой Мировой Бильдеры заработали больше Бергов. Но Берги смотрели дальше. Они вкладывались в политические партии Российской Империи, в которой назревал пожар революции. Внутрипартийная борьба лишь отражала размеры выделенных сумм.

Сам государственный переворот и последующая Гражданская война коснулись семьи как финансово, так и физически. У некоторых ее членов вдруг вспыхнул революционный задор: они выступали на митингах как пламенные трибуны, экспроприировали награбленное, расстреливали врагов. Последнее было самым актуальным, так как сразу решало вопросы собственности.

Но у этой активности была и обратная сторона. Хоть Берги и старались брать себе псевдонимы согласно распространенным в Империи фамилиям, все же полностью слиться с массой не получалось. Несмотря на зажигательные речи, толпа порой забивала их прямо на митингах, нутром чувствуя иноверцев. Правда, и эту гибель Берги смогли обратить в пользу, придумав в ответ террор.

Семья мечтала заполучить в полное распоряжение Владимира Основателя Красной Империи. И деньги ссужала на революцию, и своих внедряла как соратников, а он все как-то выворачивался. Деньги брал, соратников использовал, а окончательно своим так и не стал. Возможно потому, что одновременно принимал и помощью Бильдеров, а это прямые конкуренты. Позже Основатель не выдержал нагрузок, болеть начал и рано умер.

Очень хотелось после него посадить у кормушки Льва Троцкого, который был приставлен к Основателю еще в 1902, после побега из сибирской ссылки. Он был младше Ульянова на десять лет, но в опыте политической борьбы почти не уступал. После отречения царя Николая Второго, Лев получил аудиенцию Якоба Шиффа (одного из влиятельных Бергов). Итогом стала крупная сумма в валюте и обещание поддержки. Через него на пролетарские нужды в Россию переправлялись большие средства и оружие.

Революция закинула Льва на гребень волны. В знак особого доверия Ленин, он же Владимир Основатель, однажды передал ему чистый бланк приказа со своей подписью, чтобы тот мог вписать туда любой текст. Но и без бланков Лев творил, что хотел: и на посту Председателя Реввоенсовета, и как Нарком по делам армии, и позже на столь же важных должностях.

Еще в студенчестве Натаниэль Берг интересовался Троцким как идеологом перманентной революции. Ведь во все времена и Берги, и Бильдеры старались использовать смену власти для передела ресурсов в свою пользу. Натаниэлю была известна и оборотная сторона жизни вдохновителя красного террора…

Еще до русского переворота, находясь в Америке, тот вступил в ложу Мицраим. Впоследствии Троцкий не раз критиковал идеи масонства. И что с того? За стремительным взлетом последовала неминуемая гибель…

Борьба Бильдеров с Бергами в сороковых годах способствовала развязыванию Второй Мировой. Президент Рузвельт, приведенный к власти Бергами, позже стал служить Бильдерам. Одним из итогов войны стал переход нефтяных активов от Бергов к Бильдерам.

Советский правитель Сталин хотел переиграть Бергов, но не успел. Последующие правители страны недостаточно вникали в Бильдербергский вопрос, иногда заигрывая с обоими кланами. А те в 1989 обьединились и совместно подтолкнули СССР к развалу.

Позже интересы семей опять разошлись. Старые деньги выступили против новых активов. Берги, столетьями накапливали золото и были заинтересованы в росте цен на него. Они подумывали о создании Трансатлантического Союза, в котором доллар был бы заменен на новую валюту — амеро. Но пока Бильдеры свой бакс не сдавали, также не сдавая позиций в новой России. Эта страна в очередной раз удивляла своей непредсказуемостью оба клана.

В отличии от своего отца, Джейкоба Берга, Натаниэль не приветствовал Бильдер-Бергских разборок. На планете хватит места всем, тем более, что интересы этих семей разведены по континентам. В США, на земле Бильдеров, он приятельствовал с некоторыми из них. Сожалел, что их ставленник Дональд Драмп не добился победы на выборах. Лохматый танцор диско был ему симпатичен. С ним хотелось делать бизнес и даже просто общаться. Но этого пока не довелось…

Менее симпатичен был рыжий русский Анатолий Шубайс, с которым приходилось и общаться, и решать вопросы. В 2010, не без его помощи, Натаниэль приобрел доли в РУСАЛе и Норникеле, поэтому приходилось как говорят в России дружить.

Еще несколько месяцев назад Анатолий был главой Роснано, курировал какие-то изобретения и направлял научную мысль на общее благо. Когда стали вскрываться недочеты и недостача, его перевели на новую непыльную должность.

Несколько лет назад Анатолий женился. Натаниэль ожидал увидеть молодую блондинку, но недооценил вкус Шубайса. Авдотье тогда было за сорок, она обладала умом и харизмой. Происходила из творческой семьи и сама делала успешные проекты в искусстве. Красотой не блистала, но определенный шарм имела. А как личность состоялась задолго до своего второго брака.

Завтра, 21 апреля, Анатолий с супругой приглашены на прием по случаю дня рождения Королевы Елизаветы. В прежние годы визиты русских в Британию проходили на самом высоком уровне. Нынешняя ситуация с ковидом и сложившаяся политическая обстановка этого не позволяли. Был утвержден список из шести человек: семья Шубайсов, три представителя либеральной партии и потомок Британской ветви семьи Романовых.

Натаниэль на церемонию приглашен не был, и это его нисколько не расстраивало. У Берга была миссия поважнее. А на посылках планировался никто иной, как нынешний премьер Джонсон. Сегодня вечером нужно проинструктировать Бориса, как вручить Королеве бильдербергское послание.

 

Господин Romanov

 

Он богат и образован

И почти что дворянин.

Предрассудками не скован

И совсем не семьянин.

  

Демонический инспектор Ариман уже больше года находился на подконтрольных территориях. Весной 2020 он прибыл из иных миров в Киев, проделал там немалую работу, после чего убыл в Московию.

За время пребывания среди землян Ариман испытывал сильные противоречивые чувства. Будучи демоном высокого уровня, он руководствовался целесообразностью. По крайней мере демонстрировал ее в своих депешах наверх. По правде сказать, сильные эмоции ему были присущи и до командировки на землю. Возможно поэтому, демоническое начальство выбрало в земные инспекторы именно его.

В Малороссии Ариман пробыл недолго. В целом, впечатление осталось неплохое. Климат мягкий, земля урожайная, народ суеверный и прижимистый. Это очень хорошо для масштабных экспериментов в будущем — такой вывод он сделал в итоговом отчете начальству. Но лично ему там быстро наскучило: противно, когда вокруг столько воинствующей тупости, даже если это на пользу демоническим делам.

В Московии жизнь вертелась на других оборотах. В столице народ быстрый, резкий, ушлый. Много головастых, в изощренности силам инфернальным не уступающих. Чтобы погрузиться в обстановку, Ариман прикупил уютный особнячок в Центральном округе. Уже на следующий день на фасаде засияла табличка «Фонд новейших технологий. Все виды консалтинга». И дело пошло, а вскоре даже понеслось вскачь.

Постепенно на Аримана начали выходить представители Бергов и Бильдеров. И те, и другие пытались разобраться, кто крышует Фонд и понять, какая им от него польза. И те, и другие озвучивали радужные перспективы сотрудничества, намекая на недобросовестность конкурентов. И те, и другие в итоге записали его в партнеры, с которым полезно и приятно пообщаться в узком солидном кругу.

Ариман прибывал в Московию по паспорту гражданина Барбадоса Гренли Адамса. Это имя попало под пристальное внимание конторы из трех букв, которая выслала на Киевский вокзал группу захвата. Но демон об этом проведал, поэтому избежал нежелательной для себя встречи.

Организовать новый паспорт труда для него не составляло, пришлось лишь подумать над ФИО. В итоге столица пополнилась новым жителем — Аркадием Львовичем Романовым.

Фамилию выбрал царскую, имя с отчеством — благозвучные. Бизнес-партнерам намекал на дальнее родство с династией Романовых, конкретно — с ее британской ветвью. Может поэтому его начали приглашать на приемы в посольство Великобритании.

В январе ковидного 2021 Новогодний посольский фуршет прошел в узком кругу. Присутствующие были в масках и перчатках. Хозяйка вечера, Дебора Броннерт, щеголяла в изысканном венецианском костюме. Мило улыбаясь, она передала господину Romanov приглашение на предстоящий праздник — день рождения Королевы Елизаветы.

Как демон, Ариман мог без труда попасть в любую точку на глобусе. Но это подразумевало лишние усилия по легендированию. А тут, как отпрыску династии Романовых, все само шло в руки. Естественно, Аркадий Львович, с благодарностью согласился.

После Ариман узнал, что помимо него в Лондон едет Бильдербергский протеже Шубайс с супругой и несколько человек из либеральной партии Жиринского. С ее лидером демон пару раз пересекался в высоких кабинетах. Тогда мимолетный взгляд в глаза Вольфыча прояснил Ариману многое. Он понял, что за внешней напористостью этого человека скрывается затаенная печаль.

Жиринский нередко озвучивал невероятные прогнозы, которые через годы становились реальностью. Можно было предположить, что это продуманный слив информации от Бильдербергов. Но, подключив скрытое видение, демон понял, что Вольфыч иногда способен проникать в нижние сферы Большого Знания. Из обрывков будущих событий он и конструировал свои прогнозы.

Человек, который хоть раз смог приникнуть к Истокам, никогда не забудет этих минут. Они станут путеводной звездой, утешением в горестях, подтверждением осмысленности существования. Контраст между внеземными и повседневными ощущениями настолько разителен, что перед ним меркнут даже утонченные земные радости. Жизнь превращается в ожидание неповторимых мгновений прикосновения к Иному.

Отсюда и истина о том, что многие знания дают многие печали, хотя обычно ее трактуют иначе. Именно эту печаль усмотрел Ариман в глазах Жиринского: «Прогнозы делает, а о себе ничего не знает… Ну и пусть, так ему будет спокойнее».

Предполагалось, что члены российской делегации полетят в Лондон одним рейсом. Но Ариман не стремился в дополнительному общению с коллегами, поэтому отбыл раньше. И никакого самолета ему не потребовалось.

Что может быть лучше, чем обратиться в легкий ветерок, слиться с западными воздушными потоками и понеслись над землей, то снижаясь, то взмывая в высь. По дороге он решил завернуть на ставший родным Барбадос.

Издалека остров походил на лежащую на боку грушу. Все те же поля сахарного тростника, изумрудные пастбища, круглые холмы и уютные бухты. Все те же неунывающие жители, дети природы. Все тот же девиз — Гордость и трудолюбие… И все же что-то в окружающей атмосфере изменилось.

«А ведь через пару лет они, пожалуй, выйдут из-под Британской Короны, — подумал демон — Возможно, так будет для них лучше. Впрочем, до этого мне точно нет никакого дела». И он взял курс на Ла-Манш.

Уже подлетая к проливу, Ариман заметил, что в воздухе он не один. Конечно, он был не один и раньше. Но пути авиалайнеров, а тем более спутников, пролегали значительно выше. Птицы парили ниже, а он — на удобной для себя высоте — сразу под облаками. Так вот, ровно на этой же высоте пролив Ла-Манш пересекало четырехлапое хвостатое существо с двумя спящими на спине пассажирами.

«Да это же мой подшефный Птерозух! — не удержал восклицания демон — Вот удивил, так удивил! Вместо малороссов направляется к бритам!». Подлетев ближе, Ариман понял, что ящер теряет силы.

Тогда демон сбил облака в кучу, подоткнул их под живот динозавра, охватил воздухоплавателей мощным потоком, и погнал вперед. Уже через полчаса внизу появились очертания британской столицы. «Ладно, пока осваивайтесь, я вас найду!, — подумал Ариман и начал приземление.

 

И снова Рыжий Лис

 

Галстук мой — мои оковы,

Вечный спутник бытия.

Неужели завтра снова

Боль продолжится моя?

 

Анатолий Шубайс не терпел галстуков. И вообще, не переносил, чтобы одежда касалась шеи. В детстве мама Рая заботливо закутывала его перед выходом на улицу. Но уже этажом ниже Толик срывал шарф, прятал его за мусоропроводом и радостно выбегал из подъезда.

Он не любил вспоминать те годы, когда из-за службы отца было много переездов. Школы Одессы, Львова и Ленинграда отличались настолько, будто располагались на разных планетах. Привыкать к новым одноклассникам было нелегко, поэтому в итоге он почти всегда оказывался рыжим.

Как и большинство рыжеволосых, Толик был аллергиком. Но в то время проявления аллергии путали с простудой. «Опять где-то заразился! — всплескивала руками мама Рая. — Какой ты все-таки слабенький!» Никто не предполагал, что нос у ребенка шмыгает не от вирусов, а из-за реакции на пыль и кошачью шерсть.

Кошки были дома всегда. Анатолию больше запомнилась последняя, с глазами разного цвета и огненно-рыжей шерстью. Ее принес домой старший брат Игорь… «Игорю скоро семьдесят пять, — подумал Шубайс — а мы, как рассорились, так и не помирились. На выборах стал доверенным лицом Гриши Явлинского. Нашел кого поддерживать! Чужие люди дороже родного брата!». В примирении братьев была одна надежда на жену Дуню, которая могла найти общий язык с кем угодно.

С Авдотьей Смирновой они были знакомы с начала двухтысячных, когда она составляла тексты для его администрации. Дуня всегда вела себя независимо, но богемным происхождением не кичилась. В общении была легка и необременительна. Шубайс тогда был женат, да и она не свободна. Только через десять лет судьба столкнула их снова.

Благодаря жене-режиссеру Анатолий окунулся в мир искусства, от которого ранее был весьма далек. Остроумная Авдотья в семейной жизни оказалась нежной и заботливой. Кроме того, выглядела по прежнему молодо. Чего еще желать!

Заботу мамы Раи в детстве Толик по подростковому отвергал. Забота жены была приятна. Семья особенно сблизилась в период ковидных ограничений. Вокруг нагнетались страхи, а они уютно сидели дома и смотрели фильмы с ее родителями в заглавных ролях. И Шубайс гордился своими новыми родственниками.

С возрастом Анатолий помягчел и в отношении родительской семьи. В ковид вспомнил оберег от простуды своей мамы: держать в мешочке на груди зубок чеснока. Дуне этот рецепт здоровья тоже понравился, и они оба стали носить под одеждой чеснок. Запах не ощущался, а уверенности добавлялось.

Тема инфекции стояла особо остро в связи с приглашением на прием по поводу дня рождения Королевы. Еще в Москве Шубайсы сдавали анализы в лаборатории при Британском посольстве. Были дополнительные ковидные проверки и при пересечении границы. Завтра перед допуском во дворец тоже придется делать тест. А тут, как назло, у Анатолия появился насморк. Скорее всего, опять аллергический, но кому это докажешь?

Мир боится ковида, но ведь вирус для большинства не смертелен. А вот удавка на шее действует наверняка… И она у Шубайса была — для других невидимая, но для него самого очень даже ощутимая. Еще в прошлом веке (как страшно это звучит для мужчины в расцвете сил!), пришлось ему участвовать в неком театрализованном представлении. Здесь же, в Британии, точнее — в шотланском городке Тернберри.

Тогда после заседания Бильдебергского клуба гостю из новой России было оказано высокое доверие. Предложили ему стать своим среди солидных людей и скрепить это ритуалом. Дело происходило в стенах одного из шотландских замков в обстановке, приближенной к средневековой. Потрескивание факелов, длинные одежды братьев, скрытые масками лица, песнопения на древнем языке действовали угнетающе.

Прищлось Анатолию и на колени вставать, и голову подставлять под грубую удавку, которую глава церемонии рывком затянул на его шее. После обряда посвящения Шубайса долго не покидало ощущение, что он теперь навсегда подвешен на рыжей лохматой веревке.

У Анатолия появилась привычка поворачивать голову в стороны в попытках ослабить давление воротничка. Галстук стал для него мучением, от чего на лице появлялась гримаса недовольства. К счастью в благословенные девяностые стало допустимым надевать на работу не строгий костюм, а пуловер или даже толстовку. Причем не только для работы в кабинете, но и на выездах — так чиновник казался ближе к народу.

Некоторые, правда, совсем, берега теряли — это Шубайсу пришел на ум пример молодого Бориса Немца. Помнится, тот в светлых джинсах на государственный прием однажды прибыл. Берега Немец терял не только в одежде, но и в личной жизни. Да что теперь об этом — лежит на Троекуровском уже сколько лет, а ведь мог жить и жить!

Обманывал себя Шубайс — не мог Немец продолжать жить, потому как затеял свою игру с Бильдербергами. Думал, радиофак закончил, так самый умный? Ушел на взлете… А может и на падении, которое пуля превратила во взлет.

В отличие от него, Анатолий приключений на голову и другие части тела не искал. Поэтому собирался жить долго и комфортно. Вот и сейчас он утопал в уютном кресле апартаментов люкс престижной лондонской гостиницы. Еще утром портье доставил в номер резную дубовую вешалку на колесиках.

На ней в прозрачном чехле висел смокинг с бабочкой, за ним серебрилось длинное платье для жены. Сейчас Автотья принимала ванну — журчание воды сопровождалось звуками симфонического оркестра. Номер был оборудован стереофонической системой, что было особо приятно для тонких ценителей прекрасного.

Из такой уютной обстановки и выходить не хотелось «Хочешь не хочешь, а придется!» — Анатолий прекрасно помнил, что сегодня в ресторане гостиницы объявлен сбор членов делегации. Список приглашенных Шубайса смущал. То, что позвали его — члена Бильдебергского клуба, Рыцаря Кадоша тридцатой ступени посвящения — было понятно. Но причем здесь либерал-демократы, из которых даже старший не поднялся выше Седьмого уровня Пирамиды?

Анатолий знал Вольфыча всю политическую жизнь. Ни непререкаемый авторитет в партии, ни достойное место в Думе, ни заработанное состояние не возвышали Жиринского в глазах Шубайса. Вольфыч оставался для Анатолия безродным выскочкой, колхозником, а в последнее время и вовсе каким-то динозавром.

«Неужели и я стану таким же замшелым? — подумал Шубайс — Ведь он старше всего лишь на девять лет. Хотя девять лет — это срок, почти как девять жизней при нынешних скоростях. Короче, лишь бы он не ляпнул чего-нибудь. Вдруг придется отвечать».

Гораздо больший интерес у Анатолия был к персоне Аркадия Львовича, отпрыска дома Романовых. Их представил на одном из приемов Великий Командор. Этот куратор Шубайса имел тридцать первую ступень посвящения и гордился тем, что поднялся до уровня Карла Маркса. Не удивляйтесь, пролетарии всех стран, старина Ник, он же Маркс, в Великой Пирамиде достиг степеней известных.

Анатолий тогда сразу понял, что перед ним птица высокого полета. Уж точно выше его с Великим Командором. На лице Аркадия Львовича породистым выглядело все — живые глаза, крупный нос, выразительная усмешка. Они немного поговорили о политике, потом собеседник перешел на искусство, в котором Шубайс силен не был.

Но тут подоспела Авдотья и взяла дело в свои руки. Оказалось, что милейший господин Романов видел пару ее фильмов. И не только видел, но интересно прокомментировал прихотливость сюжета и другие тонкости картины. Придирчивую мадам Смирнову удивить было трудно, но здесь она была просто покорена. На прощанье Аркадий поцеловал ей руку и выразил надежду на новые встречи.

Нет, Анатолий не ревновал. Он понимал, что как женщина Автотья вряд ли может заинтересовать мужчину такого уровня. И все же на душе тогда помрачнело. «Но сейчас нужно отогнать в сторону то, что может помешать делу», — думал Шубайс, выходя из номера. Он подошел к лифту и спустился на второй этаж в ресторан.

Жиринского не заметить было нельзя — тот был в пиджаке канареечного цвета и затемненных очках. Поздоровались кивками. «Один из плюсов антиковидного режима», — подумали одновременно оба. Вольфыч сразу перешел к делу, сообщив, что его однопартийцы внезапно затемпературили. И хоть тест на ковид оказался отрицательный, им запретили покидать гостиничный номер.

— Но по протоколу нас должно быть шестеро, — огорчился Шубайс.

— А вот тут не волнуйтесь, Анатолий Борисович. Я сообщил об этом Романову: он созвонился, с кем надо, и все устроил, — радостно ответил Жиринский. — Будет два новых делегата из местного Русского общества.

Это было удивительно, но касалось всемогущего Аркадия Львовича, поэтому Шубайс успокоился. Они с Вольфычем заказали минералки и приготовились ждать.

Долго сидеть не пришлось. В зал уверенной походкой вошел элегантно одетый Романов в сопровождении двух коренастых мужчин. Их внешний вид можно было описать словами — скромное обаяние буржуазии. Впечатления ничуть не портило то, что один был лысым, а второй — бритым под ноль. Не прекращая оживленно беседовать, они приветливо заулыбались и направились к столику своих коллег.

— Якоб Рихтер, — слегка картавя, представился старший.

— Вильям Фрей, — чуть смущаясь, добавил младший.

— А не заказать ли нам бутылочку Джонни Уокера? — щедро предложил Романов.

 

Лондонский мост

 

Лондонский мост не рухнул,

Лондонский мост стоит.

Ворон пока крикнул —

Все только предстоит.

 

Королева жила так долго, что стала казаться вечной. Менялись президенты, премьеры и Римские Папы, а она оставалась на посту. За годы правления случалось всякое. Особенно тяжелым для семьи оказался девяносто второй год. Тогда распались союзы принца Эндрю, принцессы Анны, затрещал по швам брак Чарльза и Дианы.

Осенью в результате пожара выгорело более ста комнат в Виндзорском замке. А во время поездки Елизаветы в Германию произошло и вовсе неслыханное — какие-то экстремисты забросали ее кортеж яйцами.

Королева верила в магию чисел и с волнением вглядывалась в будущий 2022 год. Число два она воспринимала как необходимость выбора между да и нет. А выбор с годами становилось делать все труднее. Шутка ли — шестьдесят девять лет у власти, а в 2022 году будет семьдесят.

Но сегодня другая дата — ей исполнилось 95 лет. Сколько из них она была счастлива? Наверное, сколько была замужем за Филиппом. А это очень много… Больше не будет букетика подснежников с запиской, засунутой под зеленую ленточку. Она старалась сохранить их все, хотя текст всегда повторялся: « To my Cabbage with love ».

Утром Елизавету поздравил Королевский Паж. Он тоже преподнес белые цветы, но это были тюльпаны. Открытку под ленточку он поместить не решился, чтобы не вызывать грустных воспоминаний. Верный Пол Уайбри находился рядом долгие годы. Ему можно было доверить самые щекотливые поручения. Паж прекрасно знал, что требуется, и часто опережал желания Елизаветы.

Вчера он сообщил, что одна из Тауэрских ворон, Мерлина, до сих пор не найдена. Это неприятное известие Пол постарался скрасить интригующей новостью — в Королевскую конюшню прибыло пополнение.

Елизавета с юности увлекалась верховой ездой и ей нередко дарили прекрасных скакунов. Отметились даже русские. Их глава Nikita Sergeevitch осенью пятьдесят шестого презентовал коня арабской породы Чарльзу и прекрасного ахалкетинца самой королеве. Сейчас Паж сообщил о четырех потрясающих конях, которые уже стоят в стойлах. Имя дарителя он не знал, но оно, конечно, будет озвучено на церемонии дарения.

Праздник праздником, а встреча с Премьером по расписанию. За время ее правления — это четырнадцатый. Лохматый альбинос с вызывающей вопросы биографией: во-первых, рожденный не на благословенном острове, а за океаном. Во-вторых, с турецкими корнями. В-третьих, не разборчивый в связях. Уже этого вполне достаточно для презрительного отношения. Естественно, о таковом никто не догадывался.

Были и другие пятна в роду Бориса: еврейский предок по материнской линии, казненный предок по отцовской, побег семьи из Турции. Да, дожила Британия — потомки беженцев у власти!

Единственное, что нравилось в нем Елизавете — это фамилия Пфеффель, доставшаяся Борису от прабабки баронессы. Она был внучатой племянницей Великой княгини Елены Павловны, до замужества принцессы Вюртембергской. Но что это за родство — sed’maja voda na kisele. Ущербное происхождение не скроешь — оно видно сразу.

Королева сделала знак и в кабинет с поклоном вошел Джонсон. И хоть прическа его как всегда вызывала вопросы, костюм был безукоризнен. После витиеватого вступления с зачитыванием хвалебных четверостиший, перешли к документам. Сегодня это были поздравительные телеграммы.

В конце беседы Елизавета заметила, что Премьер волнуется. На ее вопросительный взгляд Борис неловко поклонился и попросил разрешения передать ее Величеству некое прошение.

Удивление Королевы выдало только то, что она позволила себе слегка моргнуть. Премьер протягивал ей кожаный тубус, скрепленный сургучной печатью. Елизавета выдержала паузу, во время которой Борис оставался с протянутой рукой. Было ясно, что от него требуются пояснения.

Но Премьер мог сообщить лишь то, что дело касается государственных интересов и не ждет промедления. Королева кивком указала на кабинетный столик, куда тубус перекочевал из слегка подрагивающей руки Бориса.

Когда дверь за премьером Джонсоном закрылась, она звоном колокольчика вызвала Пола Уайбри. Верный Паж унес тубус в королевскую библиотеку и запер в ящик стола. Когда церемониймейстер доложил о группе из России, Елизавета уже успокоилась. В ее возрасте волноваться запрещалось, тем более в день именин.

Русская делегация была разномастной: двое лысых, рыжий с элегантной спутницей, очкарик с остатками кудрявой шевелюры и импозантный мужчина среднего возраста. Видимо, это и был британский потомок семьи Romanov.

Они остановились на почтительном расстоянии. Романов слегка выступил вперед и поздравил Королеву на безупречном языке Шекспира, после чего отошел в сторону, давая дорогу младшему лысому. В руках у того был крупный предмет, прикрытый полупрозрачным материалом. Лысый сдернул ткань и потрясенная Королева увидела клетку, в которой сидела крупная ворона. Елизавета сразу поняла, что перед ней найденная Мерлина.

Это был всем подаркам подарок! Обрадованная Королева распорядилась провести гостей в специальную комнату, где им был предложен отдых и праздничный стол. Господина Romanov попросили задержаться.

В гостевой Шубайс с женой вели себя так, будто родились во дворце. Ковтун робел, а Ильич с Жиринским по хозяйски наложили в тарелки канапе и начали закусывать. Они подружились еще вчера в ресторане гостиницы и сейчас с удовольствием продолжили дискуссию.

— И все-таки, мистер Рихтер, переворот в России прошел в противовес Марксу, — настаивал на своем Вольфыч. — Тот считал, что первая революция случится в Британии.

— Так, батенька, считал не Маркс, а Энгельс. А Ленин потом понял, что социализм возможно построить и в отдельно взятой стране, — парировал Ильич-Рихтер.

— А Троцкий стоял за перманентную революцию. Глобалистом был по нынешним временам.

— Тут и спорить не буду. Иудушка он и есть!

— Вы, господин Якоб, прямо как Ульянов-Ленин выражаетесь.

— А я в душе большевик, товарищ Жиринский.

— Вот этого не надо, а то мы разругаемся! Большевики выполняли западный политзаказ. А мумию Ленина надо закопать!

— Может и надо, а может и мумии там уже нет, — тихо ответил собеседник.

При этом он смотрел не на Жиринского, а в окно. Там не высоте второго этажа медленно проплывала длинная зеленая тень.

В это время Королева и Аркадий Романов в сопровождении Пола Уайбрю проследовали в библиотеку. Елизавета сделала знак Пажу, чтобы тот остался в коридоре. Прошло не менее часа, после чего верный слуга забеспокоился и позволил себе слега приоткрыть дверь.

На столе лежал пустой кожаный тубус. Королева сидела в своем библиотечном кресле и смотрела в окно. Больше в комнате никого не было. Потрясенный Паж позволил себе тихо войти. Елизавета молча развернулась к нему.

— Ваше Величество, с Вами все в порядке?

— В моем возрасте полного порядка не бывает, — промолвила Королева.

— Осмелюсь спросить, куда пропал господин Романов? — воскликнул Паж.

— Романов сделал мне еще один подарок. Он показал, где сейчас мой Филипп. И в тех краях совсем неплохо. Я просила оставить меня с мужем, но на это разрешения не было. Он сказал, что нужно ответить на предложение, переданное Джонсоном. Я подошла к столу, взломала печать и начал читать.

— Вы расстроены! Как они посмели испортить такой день!

— Рано или поздно ответить пришлось бы… И в своем ответе я не колебалась. А когда на минуту отвернулась, господин Романов исчез.

 

Эпилог

 

Сказка — это не памфлет,

Обличения в ней нет.

И для автора, не скрою,

Очень важны все герои.

 

Для доставки четы Шубайсов в гостиницу выделили авто с водителем. Анатолий с Дуней уселись на почетные места и переглянулись. Очень хотелось сразу же обсудить прием во дворце, но даже на русском этого делать не стоило. Скорее всего, в салоне велась запись, да и водитель мог знать не только английский.

Рыжий шофер был одет по высшему разряду: смокинг, бабочка и лайковые перчатки. Анатолий мельком взглянул в зеркало и неприятно столкнулся с его взглядом. Надо сказать, это был совсем не взгляд обслуживающего персонала. Сразу как-то сдавило шею и Толик потихоньку ослабил воротничок. Дуня ничего не замечала — ее распирали свои эмоции.

Их авто было подано прямо к ступенькам замка и сейчас медленно ехало по дороге, обсаженной ровными подстриженными кустами. Шубайс посмотрел в строну и вдруг заметил, как между кустов пробегает какое-то существо. Оно было длинным, приземистым и ловко перебирало четыремя лапами.

— Неужели крокодил? Да откуда ему здесь взяться?

— Don’t worry. Everything’ll be OK , — внезапно промолвил шофер.

— What? — прохрипел Анатолий.

— О-б-е-р-е-г ч-е-с-н-о-к,— перешел на русский водитель. — Он у вас на шее, а это сильнее серебряной пули, уж мне-то известно.

— Откуда он знает о наших чесночных прибамбасах? — удивилась Дуня. — А пуля-то причем?

Шубайс потрясенно молчал. Ему все стало ясно: «Не отчалил проверяющий, туточки он. И крокодил не зря по кустам шныряет… Только недавно пролетал на Подмосковьем, а уже в Лондоне!».

Анатолий невольно перекрестился, хотя крещен не был и вопросами веры не интересовался. До веры ли ему, когда вокруг столько экономики!

В голове быстро мелькали кадры:

Замок в Тернберри — удавка на шее…

Барбадосец Грентли Адамс — в Москве не объявился…

Натаниэль Берг — бильдербегские гешефты…

Альбинос Борис Джонсон — как пить дать, тоже аллергик…

(Этот бред — в сторону! Плевать на Джонсона!)

Вот она главная мысль — Аркадий Романов!

Это он получил сегодня личную аудиенцию Королевы.

Это он заменил двух либералов на своих людей.

Это он заводил крамольные беседы за столом в ресторане гостиницы.

Правда Шубайс тогда помалкивал, смакуя выдержанный виски. Зато внимательно слушал, как пикируются лысые (Рихтер и Фрей) с Жиринским. Вольфыч и старщий лысый настолько возбудились, что слюной брызгать начали. Анатолий потом пересказывал жене в лицах — смеялись оба до слез.

А сейчас совсем не смешно. До гостиницы бы целыми доехать!

— Довезу. Сегодня вы свободны. Спросят позже, — глазами сказал шофер. И Шубайс его прекрасно понял.

А что же другие члены делегации? Они оставались на фуршете, но ближе к файв о клок дворецкий доложил, что у ворот ожидает машина. Троица спустилась по ступеням и двинулась по центральной аллее к выходу. Под ногами хрустели мелкие камешки, по сторонам стеной стояли кусты. Вдруг слева в ветвях что-то хрустнуло:

— Гос пода, вам сюда, — послышался голос Аркадия Львовича.

Все трое одновременно оглянулись и быстро нырнули в заросли.

— Мы пойдем другим путем! Правда, мистер Рихтер? — спросил Романов.

— А я ничуть не против. И пойдем, а если надо — поедем, — ответил Ильич.

И они побежали вглубь парка. Дворец делегаты покидали засветло, но почему-то быстро сгущались сумерки. Когда они добрались до хозяйственных построек заднего двора, стало совсем темно. Где-то поблизости ржали лошади, пахло навозом…

— А не слабо нам верхом прокатиться? — рассмеялся Романов.

— Мне не слабо, — расхрабрился Ковтун.

— Мне тем более, — усмехнулся Ильич.

Жиринский промолчал, но понял, что участвовать придется всем. И вдруг на него накатила какая-то молодая лихость:

— А я первый пойду! — и дернул на себя калитку.

— А Вам первому и суждено, — ответил Романов. — Вот ваш скакун.

В стойле перед Вольфычем бил копытом белоснежный красавец. «Как же я на него залезу?» — подумал Жиринский. И вдруг обнаружил себя сидящим на крупе лошади. Никакого седла и никакой уздечки не было. Но он понял, что не упадет.

Ильичу достался вороной жеребец. И он также с легкостью вскочил на широкий конский круп.

Славе выпал рыжий скакун. Они друг другу сразу понравились.

Ну а Романова — фамилия Ариману теперь не требовалась — ожидал Конь Блед.

Жеребцы нетерпеливо ржали и рвались из стойла.

 

Всадники замерли…

 

 

Белый Всадник — то Чума.

Рыжий Всадник — то Война.

Черный Всадник — это Голод,

Ну а Бледный — Смерти холод.

 

В какие веси, к каким народам поскачут кони?

Весь мир затих и ждал, что будет….