Психотип Арника — Россини

Выдержки из книги И.В. Долининой «Великие люди глазами гомеопата».

Джоаккино Россини (1792-1868)

Россини – это солнце Италии.

Г. Гейне

Жизненный путь и история болезни

Джоаккино родился в семье музыкантов. Его отец играл в оркестре, мать была певицей. Детство Джоаккино прошло в дороге – оперная труппа, в которой состояли родители мальчика, постоянно переезжала с места на место. С четырнадцати лет Россини начал заниматься в музыкальном лицее, до этого уже попрактиковавшись аккомпаниатором, дирижером и хормейстером оперной труппы.

Джоаккино хотел освоить теорию композиции, поэтому старался быть прилежным учеником. О своем преподавателе Россини вспоминал так: «Его духовные пьесы кажутся скорее учеными сочинениями, нежели плодами вдохновения. Я ему не нравлюсь, потому что нарушаю правила, а правила для него превыше всего. Я же следую им, пока мне нравится, а иначе – отбрасываю прочь».

Многие биографы сообщают, что маэстро не любил кропотливого труда и был рожден для счастливой жизни. В этом есть большая доля истины. Вот слова самого Джоаккино: «Я считаю, чтобы счастливо жить, не обязательно достичь успеха любой ценой. Мне непонятно, зачем напрягать все свои усилия для достижения цели».

А вот еще одна цитата маэстро: «Я ощущаю в себе нечто такое, что предвещает неясные, но великие дела. Кажется, будто мною движет какая-то сила, которая находится не во мне, а где-то рядом. И сам я не прилагаю никаких усилий, лишь позволяю вести себя и иду». Через всю жизнь Джоаккино пронес как заповедь: «Старайся избегать каких бы то ни было неприятностей, никогда не переживай из-за того, что тебя не касается – не тревожь свой покой, этот дар богов».

Композитор не знал внутренних конфликтов и мучительных разладов с самим собой. Может, именно потому его лучезарная музыка утешает своим теплом, прогоняя горе и печаль прочь. Своим критикам Россини отвечал: «Почему никому не приходит в голову обвинять в легкости соловья, который поет так прекрасно и не тратит силы на учебу?».

Родиной Джоаккино был небольшой городок Пезаро, отчего музыканта называли «пезарским лебедем». С этим не соглашался поэт Генрих Гейне. Он говорил, что лебединая песня – это прощание с жизнью, а Россини наоборот, спел свою песню в ранней молодости. После чего около сорока лет ничего нового не написал.

В четырнадцатилетнем возрасте Джоаккино был избран членом Болонской филармонической академии. Столь раннее признание никак не повлияло на веселый, озорной и бесшабашный характер юного музыканта. С шестнадцати лет он стал писать оперы. Расцвет таланта композитора пришелся на 1812-1816 годы.

За один только 1812 год он написал пять опер, за 1813 год – четыре, две из которых («Танкред» и «Итальянка в Алжире») принесли ему европейскую славу. Огромная популярность Россини объяснялась близостью его музыки к слушателям. Как писал Генрих Гейне: «Бедной порабощенной Италии запрещается говорить, и она может лишь музыкой поведать чувства своего сердца».

В 1815 году Россини сочинил патриотический марш «Гимн независимости». В то время Джоаккино жил в Болонье и создавал свою революционную музыку для воодушевления итальянцев на борьбу за освобождение от авст­рийского влияния. Молодой композитор понимал, что ему не безопасно оста­ваться в городе, занятом австрийскими войска­ми, однако уехать из Болоньи без разрешения австрийского коменданта было невозможно.

Россини пришел за пропуском. На вопрос австрийского генерала: «Кто вы?», – композитор назвал первую попавшуюся фа­милию и при этом добавил: «Я музыкант и композитор, только не та­кой, как этот разбойник Россини, который сочиняет революционные песни. Я люблю Авст­рию, и написал для вас бравурный военный марш, который вы можете дать разучить вашим военным оркестрам».

Россини отдал генералу ноты с маршем и по­лучил взамен пропуск. На другой же день марш был разучен, и ав­стрийский военный оркестр исполнил его на площади Болоньи. А между тем это была уже известная горожанам революционная песня. Поэтому, когда жители Болоньи услышали знакомый мотив, они пришли в восторг и тут же подхва­тили его. Можно себе представить, как был взбешен австрийский генерал и как он сожалел, что композитор оказался за пределами Болоньи.

В том же 1815 году Россини создал кантату «Аврора», которую посвятил победе России над Наполеоном и преподнес ее в дар вдове великого русского полководца Кутузова. Интересно, что для написания своей музыки композитор использовал мотив русской народной песни «Ах, на что бы огород городить». Позже эта же мелодия будет звучать в финале «Севильского цирюльника». (первоначальное название оперы было «Альмавива, или Напрасная предосторожность»).

После премьеры в доме компо­зитора собрались его друзья, чтобы отметить успех представления. В разгар веселья один из приятелей вдруг спросил: «Джоаккино, послушай, почему ты присвоил этой чудной опере имя второстепенного пер­сонажа? Ведь подлинный герой оперы – вездесу­щий Фигаро! Разве не он является центром ин­триги, на которой построен сюжет? Ведь Аль­мавива все делает под диктовку Фигаро!». Услышав эти слова, Россини воскликнул: «Решено, отныне и навсегда эта опера будет назы­ваться… «Севильский цирюльник»! Так выпьем за «цирюльника»!»

Кстати, премьера оперы прошла неудачно: аристократические знатоки искусства не оценили творения Россини. Его упрекали за многое: за сильное creschendo в увертюрах, за музыкальные повторы, за использование вольного сюжета Бомарше… Джоаккино слегка переделал партитуру, а на сам спектакль не пошел – лег в кровать, сославшись больным.

Однако на этот раз публика была покорена: после окончания представления сотни людей с пылающими факелами отправились к дому Россини, чтобы приветствовать его. Город всю ночь был освещен яркими огнями, а Джоаккино принимал поздравления, не вставая с постели.

Так к Россини пришла большая слава. Сам он относился к собственному таланту достаточно скептически. Джоаккино превозносил серьезных композиторов – Баха, Бетховена, Паганини. К примеру, послушав однажды «Героическую симфонию» Бетховена, Россини с восторгом воскликнул: «Написав такую музыку, можно согласиться стать глухим, чтобы больше ничего уже не слышать, потому, что услышать что-либо, более прекрасное, все равно уже невозможно!»

Одним из самых последовательных и предвзятых критиков маэстро был Карл Мария фон Вебер, который написал не одну статью с замечаниями в адрес Джоаккино. Впрочем, так же яростно, он ругал и «Героическую симфонию» Бетховена. Это давало добродушному Россини повод острить в адрес своего оппонента: «Я горжусь тем, что он меня ругает. Благодаря этой ругани я оказался в компании с великим Бетховеном!»

А вот музыку Вагнера, Россини не выносил. Как-то раз на один из своих роскошных еженедельных обедов он пригласил несколько музыкальных критиков, которые, напротив, были страстными поклонниками Вагнера. ­Главным блюдом в меню на этом обеде зна­чился «палтус по-немецки». Зная великие кули­нарные способности маэстро, гости с нетерпением ждали этого деликатеса.

Когда пришла очередь «палтуса», слуги подали очень аппетит­ный соус. Все положили его себе на тарелки и стали ждать основное блюдо… Но загадочный «палтус по-немецки» так и не был подан. Гости смутились и стали перешептываться: что же де­лать с соусом? Тогда Россини, забавляясь их замешательством, воскликнул: «Чего вы ждете, господа? Попробуйте со­ус, поверьте мне, он великолепен! А что касает­ся палтуса, то, увы… Поставщик рыбы забыл его доставить. Но не удивляйтесь! Разве не то же самое мы наблюдаем в музыке Вагнера? Хорош соус, но он без палтуса! Мелодии-то нет!».

В 1816 году Россини получил предложение написать серьезную оперу для королевского театра на сюжет трагедии Шекспира «Отелло». Композитор с радостью согласился – обращение к творчеству великого английского драматурга было для него заманчи­вой перспективой. Так Россини первым открыл в опере сокровищнецу этических, моральных и философских ценнос­тей Шекспира.

Согласно свидетельствам современников, постановка встретила весьма благосклонный прием публики и на премьере, и на последующих спектаклях. В творчестве Россини «Отелло» занимает особое ме­сто. Эта опера явилась новым этапом в восхождении композитора к правдивой драматической выразительности музыки. И в то же время, она стала переломным моментом в развитии оперного искусства Джоаккино.

В марте 1822 года в его жизни произошло событие иного рода. На сей раз это было не пикантное приключение, а серьезно обдуманный поступок – Россини решил жениться. Его избранницей стала очаровательная примадонна театра «Сан-Карло» Изабелла Коль­бран. Их знакомство, начавшееся с постановки оперы «Елизавета, королева Английская», постепенно переросло в крепкую привязанность и вер­ную дружбу, на основе которой возникла любовь. При всей любви к бродячей артистической жизни Джоаккино уже достиг возраста тридцати лет, когда его могли привлечь прелести размеренной семейной идиллии.

В конце 1822 г. теперь уже вместе с молодой женой Россини спешно направился в Венецию. Театр «Ла Фе­ниче» с нетерпением ждал обещанную к карнавальному сезону новую оперу. Замысел произведения возник у Джоаккино давно. Россини хотел перенести на оперную сцену трагедию Вольтера, и его выбор пал на «Семирамиду».

Прием оперы был восторженным сверх всех ожида­ний. Сразу после увертюры раздалась буря аплодисмен­тов. Правда, первое действие было принято весьма насторожено, зато второе уже прерывалось выражениями искреннего одобрения. Овации не смолкали – в этот вечер композитора вызывали девять раз!

В 1824 году Россини принял предложение занять пост директора парижского Итальянского оперного теа­тра и надолго остался во Франции. Постепенно уяснив запросы и нравы парижан, их вкусы и привычки, Росси­ни решился написать оперу специально для Парижа.

В основе сюжета лежала старинная баллада. Действие происходило в XIII веке в Турени. Комедия, насыщенная веселыми происшествиями и остроумными, порой пикантными положениями, увлекла композито­ра. Работа спорилась, и опера была закончена менее чем за месяц. Премьера, состоявшаяся 20 августа 1828 года, принесла ошеломляющий успех. Парижскую прессу буквально захлестнул шквал хвалебных откликов. Однако мысли композитора уже были заняты «Вильгельмом Теллем»…

Герой и народ – вот тема «Вильгельма Телля», еще новая для оперного искусства того времени. Открывалась опера увер­тюрой, которая поражала новизной своего решения. Это была целая симфоническая поэма, естественно и непри­нужденно вводящая слушателя в образный мир буду­щих событий. Она не только подготавливала к воспри­ятию грядущей драмы, но и создала эмоциональную атмосферу произведения.

Долгожданная премьера состоялась в августе 1829 года. Париж был потрясен. События оперы были удалены от современности по времени, но тема восстания против угнетателей очень своевременно перекликалась с настроениями парижан последнего предреволюционного года.

Сам Россини отлично понимал революционную сущность своего произведения. Вскоре оно начало свое шествие по театрам мира, претерпевая при том некоторые преобразования, вызванные цензурой. Так в России оперу назвали «Карл Смелый». Музыка итальянского композитора прижилась в разных странах, восхищая слушателей красотой и изяществом, потрясая драматической страстностью, правдивым и романтически приподнятым музыкальным языком.

В возрасте тридцати семи лет Россини был самым знаменитым, самым богатым и самым модным оперным композито­ром. Однако, неожиданно для всех он перестал сочинять. Может быть, устал от непрекращающейся бесконечной работы, приводя­щих в изнеможение переездов из театра в театр, где ставились его произведения, и пожелал покоя? ­С 1855 г. Россини безвыездно жил в Париже и его окрестностях. Здесь он и умер 13 ноября 1868 г. В 1887 г. его прах был перевезен на родину и захоронен в панте­оне церкви Санта-Кроче во Флоренции рядом с прахом Микеланджело и Галилея.

Размышления над гомеопатическим диагнозом

Мы не имеем достоверных медицинских данных о состоянии здоровья композитора. Учитывая его склонность к перееданию, можно предполагать определенные нарушения со стороны желудочно-кишечного тракта, но очевидно, что гомеопатическую версию можно строить только на особенностях личности и характере произведений маэстро.

Мы знаем, что Россини был оптимистом, не страдал хандрой и самобичеванием, у него не было глубинных внутренних конфликтов. Джоаккино спокойно и с юмором относился к неудачам – они ни в коем случае не являлись поводом для уныния. С тридцати семи лет, находясь в зените славы, композитор перестал сочинять музыку. Следующие тридцать девять лет он прожил, пожиная плоды сделанного ранее.

Многие свойства натуры Россини позволяют задуматься о типе Пульсатилла. Это эмоциональность, переменчивость, потребность в любви и нежности. Как истинная Пульсатилла, в случае провалов своих произведений, Джоаккино для поднятия настроения, заказывал хороший ужин. На склоне лет Россини с большим увле­чением занимался кухней, чем писал му­зыку. Когда однажды его приятель долго и ув­леченно говорил о «Севильском цирюльнике», композитор предложил тому взамен разговоров попробовать паштет, чтобы узнать, каким должен быть настоящий гений.

Пульсатильной можно считать и склонность маэстро переносить отрывки из старых произведений в новые. Если какая-либо опера сначала терпела неудачу, он слегка менял обработку. И, о чудо! Почти та же самая музыка через некоторое время приносила ему успех. Также пульсатильной можно считать и неспособность маэстро доводить дело до конца, когда на это нет настроения.

Известно, что Россини далеко не всегда соблюдал сроки договоров с издателями и директорами театров. Один из них требовал от композитора срочного создания увертюры к опере «Отелло» и, с целью побудить к продуктивной работе, силой запер маэстро в комнатушке, поставив тарелку со спагетти «для вдохновения».

В итоге Россини очень быстро справился с заданием. Точно также, находясь в «заточении», композитор в день премьеры сочинил увертюру к опере «Сорока-воровка». При этом, директор театра приказал четырем механикам сцены зорко следить за композитором, передавая через окно свежесочиненные части партитуры переписчикам для копирования.

Многие критики упрекали Россини в хаотичности, в неспособности к упорядоченной работе, разбрасывании таланта по пустякам. Но здесь ему на помощь приходил пульсатильный догматизм и внутреннее уважение к системе. Не случайно, когда критическая публикация одной из газет обвинила маэстро в том, что у него нелады с теорией, тот добродушно рассмеялся: «Это типично светская сплетня. Единственная дама, с которой я никогда не позволю себе ссориться – это теория».

Но Пульсатилла не единственный препарат, приходящий на ум гомеопату при анализе личности композитора. Его внешность – здоровый, крепкий, полнокровный вид, крупные красивые черты лица, величавая осанка – позволяют задуматься о типе Аконит. Искрящаяся солнечная энергия исходит от всех произведений Россини. За это «королю-солнцу» современники, а тем более потомки прощали все мелкие и крупные прегрешения.

Рассказывают, что как-то раз на спектакле парижской оперы скучаю­щий король заметил, что в оркестре по­явился Россини, и велел адъютанту позвать его в свою ложу. Маэстро пришел и стал извиняться за свою будничную одежду. Но Людовик XVIII остановил его на полуслове: «Что вы! Какие могут быть церемо­нии между двумя царственными особами: я – король Франции, вы – король оперы».

Аконит не просто активный жизнелюб, он обладает еще и хорошей предприимчивостью. В этой связи уместно вспомнить, что однажды магистрат итальянского городка Пезаро прислал к Россини делегацию, которая известила его о решении установить на главной площади бронзовую статую композитора. Узнав о том, что эта скульптура будет стоить двадцать тысяч лир, маэстро сразу же предложил передать эти деньги ему, так как ради таких денег он охотно готов сам постоять на постаменте.

Кроме типа Аконит нам следует вспомнить о Кальциум карбоникум, человеке, который умеет трудиться, но любит и отдыхать.Если в своем творчестве Россини был щедр, то в жизни был карбонически бережлив и скучен. Известно, что обеды, которые давали «хлебосольные» супруги Россини, не стоили им практически ни копейки, ведь каждый приглашенный должен был… при­носить еду с собой!

Один несли изысканную рыбу, другие – редкие фрукты… Ну а госпожа Россини без малейшего стеснения напоминала об этой «обязанности» гостям. Если же пригла­шенных было много (что было особенно выгод­но в целях экономии), то количество принесен­ных блюд многократно превышало потребности одного обеда, и излишки с радостью прятались в хозяйский буфет.

Знаменитые домашние музыкальные вечера Россини обычно проходили в зловещем полумраке. Огромную гостиную освещали всего лишь две жалкие свечи на фортепиано. При этом на замечания гостей о необходимости добавить освещения в комнате, композитор обычно советовал присутствующим дамам надевать поболь­ше бриллиантов, так как они сверкают в темноте и от­лично заменяют освещение. Излишнюю скупость маэстро подчеркивает и тот факт, что когда у Россини спросили о наличии у него друзей, маэстро назвал Ротшильда и Агуадо (по той причине, что они никогда не одалживали у него денег).

Кого же нам выбрать: эпикурейца Пульсатиллу, солнечного Аконита или гедониста Кальциум карбоникум? Автор книги предлагает четвертую версию – Арнику. В данном случае она представляет из себя золотую середину. Это добродушный человек, способный трудиться, но после какого-то рубежа, либо заболевает от перенапряжения (декомпенсированная Арника), либо останавливается из чувства самосохранения (компенсированный вариант – Россини). Не стремится иметь врагов, а недоброжелателей воспринимает с юмором. О тех, кого не любит, высказывается с иронией, но без злобы.

Современникам композитора было известно, что он не выносил музыки Вагнера ( Вагнер —  тип Аконит ). Однажды, когда после обеда в доме Россини все уселись на террасе с бокалами сладкого вина, из столовой донесся невообразимый шум. Послышался звон, стук, грохот, треск и, наконец, стон и скрежет. Гос­ти замерли в изумлении. Россини побежал в столовую и через минуту вернулся с улыб­кой: «Благодарение Богу! Это служанка за­цепила скатерть и опрокинула всю серви­ровку, а я думал, что кто-то осмелился в моем доме сыграть увертюру к «Тангей­зеру»!

Наверное, именно благодаря Арникальному упорству Россини и запомнился нам «любимцем фортуны». Ему все в жизни давалось «легко»: слава, деньги, любовь публики. Маэстро и сам признавал, что фортуна боготворит ему, замечая при этом, что она, как и женщина, презирает тех, кто клянчит ее любовь. Джоаккино, казалось, не обращал на нее внимания, но вместе с тем, старался всю жизнь крепко держать удачу в руках.

Подробнее в книгах Долининой И.В. «Характер и здоровье», «Узнай свой тип и вылечись», «Великие и гомеопатия».

Курсы по гомеопатии для врачей

Комментирование и размещение ссылок запрещено.

Комментарии закрыты.