Психотип Аргентум нитрикум — Михаил Врубель

Выдержки из книги И.В. Долининой «Великие люди глазами гомеопата».

Болезни великих

 

Михаил Врубель (1856-1910)

Этот гений видел то, что не видел никто. Ему были скучны песни земли и он сложил слово Вечность.

А. Блок

Жизненный путь и история болезни

Михаил Александрович Врубель родился в 1856 году в Омске, в семье военного юриста. Несмотря на частые переезды, вызванные службой отца, родители старались сделать все возможное для развития способностей сына. Миша учился в Петербургской школе художеств, а позже в Одесской школе рисования. Гимназист Врубель с увлечением занимался историей, лингвистикой, а также искусством. Талант к живописи и музыке проявился у него уже в то время.

В восемнадцатилетнем возрасте Михаил Врубель поступил на юридический факультет Петербургского университета. Это было продиктовано желанием отца, который опасался непрактичной профессии художника. Учился Михаил неохотно, зато с увлечением посещал Эрмитаж и Оперный театр. Окончив университет и отбыв воинскую повинность, он попробовал служить по специальности. Но вскоре убедился, что иного пути, как стать художником, для него нет. И в двадцать четыре года Михаил поступает в Академию художеств.

Там Врубель подружился с юным Серовым, своим однокурсником. Оба вскоре стали любимыми учениками известного профессора Чистякова. С первых лет занятия художеством Врубель осознал, что это искусство требует самоотверженного труда. Оставив беспорядочный образ жизни, к которому он привык за годы Университета, Михаил начал работать по двенадцать часов в сутки. Врубеля не смущало скромное, почти нищенское существование. Помощь отца он принимал только в крайнем случае, предпочитая зарабатывать репетиторством.

Осенью 1882 года Врубель познакомился с Ильей Репиным. Это был период разочарования в академических занятиях, когда молодому художнику очень требовался совет и поддержка состоявшегося мастера. Михаил много писал акварелью – техникой сложной, требующей особой точности руки. Следуя рекомендациям Репина, он начал работу над самостоятельной большой картиной: «Я прильнул к работе, утонул в созерцании гармонии и, переделывая по десять раз один и тот же фрагмент, вдруг заметил, что наконец получился первый живой кусок».

Художник осознавал, что техника – только средство, а не цель, но в то же время понимал, что одного вдохновения недостаточно для искусства. «Нужно реализовывать свой замысел не дрожащими руками истерика, а спокойными ремесленника», – писал он в те годы. Вскоре Врубель разошелся во взглядах на живопись со своим наставником Ильей Репиным. Это был конфликт «отцов и детей». Репин считал, что «судья теперь мужик, и нужно воспроизводить его интересы». Это была идеология передвижников, ратующих на реализм в искусстве.

Врубель вырос в среде аполитичной дворянской интеллигенции. Он полагал, что перенасыщенность живописи социальным содержанием влечет за собой пренебрежение к форме. Для передвижников передача социально-типичных, резко очерченных образов была настолько важной, что детали изображения становились второстепенными и порой не прописывались вовсе. Из всех передвижников Врубелю был близок лишь Суриков, на полотнах которого монументальность сочеталась с мастерски прописанными деталями.

В период учебы в Академии художеств произошло знакомство молодого Врубеля с известным археологом, профессором истории искусств Адрианом Праховым. Он был другом учителя Михаила – профессора Чистякова. Прахов приехал с Украины с целью найти талантливого молодого художника, который сумел бы расписать Кирилловскую церковь.

Михаил не был известен за стенами Академии и весь его багаж состоял из двух автопортретов и трех незаконченных академических рисунков. Прахову понравилась серьезность студента и то, что он не сразу ухватился за новую работу, а предпочел сначала закончить дела в Академии. Только весной 1884 года Михаил Врубель смог приехать в Киев.

С помощью местных художников он за несколько месяцев создал серию фресок, лучшие из которых – «Сошествие святого духа» и «Оплакивание Христа». Для продолжения работ в Кирилловской церкви Адриан Прахов предложил Врубелю съездить в Венецию – познакомиться с классическими образцами росписей и мозаик. Италия пленила молодого художника. Собор Святого Марка, Дворец дожей, море и поросшие лесом предгорья… Все осталось в многочисленных этюдах и набросках.

По возвращению Врубель приступил к главной работе – образу Богородицы. Написал он его с жены Прахова – Эмилии. Михаил безответно влюбился в эту привлекательную женщину с темно-васильковыми глазами и детскими губами. Для образа младенца Христа он выбрал ее дочь Олю, в которой было много мальчишеского. Со временем любовь юноши к зрелой женщине переросла в нежную привязанность и дружбу.

После окончания работы в Кирилловской церкви Врубель вместе со своим другом Серовым поехал в Одессу. По возвращении в Киев они застали в полном разгаре работы в главном храме Киева – Владимирском соборе. Прахов предложил Врубелю сделать эскизы на темы: «Воскресение Христово» и «Пятый день сотворения мира». Работы Врубеля были признаны интересными, но в силу ряда обстоятельств (в том числе и сокращения сметы на расходы), не были осуществлены. Это ограничило участие художника только исполнением орнаментов. Других заказов в Киеве Врубелю не предлагали, и он задумался о переезде.

В сентябре 1889 года художник поселился в Москве. Его друг Серов ввел Михаила в дом Саввы Мамонтова – крупнейшего промышленника, мецената, основателя Русской Частной оперы. Мамонтов предложил художнику жить в своем доме и Врубель с радостью согласился.

В течение всей последующей жизни художника, Мамонтов оказывал ему протекцию. Когда в 1896 году жюри художественной выставки в Нижнем Новгороде забраковало панно Врубеля, Мамонтов за свой счет выстроил отдельный огромный павильон, где выставил на всеобщее обозрение работу художника. Панно было оценено по достоинству.

Врубель был принят и у других известных меценатов. Он проводил много времени в усадьбе Абрамцево, где создал свой знаменитый изразцовый камин, получивший золотую медаль на Парижской выставке. Работал в усадьбе Талашкино, где в мастерских изготавливались предметы быта в древнерусском стиле.

 

В 1896 году Михаил Врубель встретил женщину своей мечты. Ею оказалась певица Надежда Забела. Знакомство произошло благодаря тому, что Врубеля пригласили в качестве художника в антрепризу Московской Частной оперы вместо заболевшего Коровина. Вот как вспоминает об этом сама Забела-Врубель: «Я была поражена и даже несколько шокирована тем, что какой-то господин подбежал ко мне и с возгласом: «Какой прелестный голос!» начал целовать мои руки. Таким чувствительным к пению Михаил оставался всегда. Он обожал присутствовать в опере, а «Морскую царевну» в моем исполнении прослушал около ста раз!»

Скоро влюбленные венчались в Женеве. В это период Врубель сумел удачно продать свое панно и делал молодой жене много подарков, приобретая самое лучшее и дорогое. Деньгами он сорил всегда, как будто они не доставались ему тяжелым трудом. Свои картины обычно отдавал очень дешево или вообще дарил. После того, как Надежда подсчитала, что за месяц они потратили около тысячи рублей, она постаралась взять расходы в свои руки.

Вступив в брак, Врубель породнился с семьей известного художника Николая Ге. Родственники имели хутор близ Нежина, там Врубель любил проводить лето. Другом семьи Врубелей стал известный композитор Римский-Корсаков. Надежда Забела исполняла главные партии в его операх. Композитор часто гостил у Врубеля и восхищался картинами. Михаилу же очень нравилась его опера «Сказка о царе Салтане».

На пятом году семейной жизни у Врубелей родился сын Савва. Родители были сильно расстроены тем, что ребенок появился на свет с заячьей губой. Но потом успокоились, находя в этом своеобразную прелесть. Со своего портрета сын художника смотрит на нас огромными васильковыми глазами и врожденный дефект его совсем не портит.

Семья была счастлива. Ничего не предвещало болезни Врубеля. С женой он вел себя покладисто и нежно. Сына баловал и обожал. По натуре своей Михаил был очень самолюбив. Известно несколько случаев, когда он по этой причине уничтожал свои работы.

Однажды принес в подарок Эмилии Праховой «Испанку-­танцовщицу». Та предложила художнику продать картину, говоря, что за неё неплохо заплатят. Тогда оскорбленный Врубель порвал картон на мелкие кусочки и хлопнул дверью. В другой раз Михаил принес в дар свою «Восточную сказку», а Эмилия из деликатности, опять отказалась принять подарок. Взбешенный Врубель разорвал картину и ушел, не прощаясь.

Впоследствии, по мере развития душевной болезни, характер художника становился резким и вспыльчивым. Его приятель вспоминает, как Михаил мог во время спокойного разговора вдруг измениться в лице и закричать страшным голосом. А в ответ на дружескую критику начинал сыпать ругательствами.
С 1902 болезнь Врубеля стала очевидна.

У него нарастало возбуждение, возникла бессонница, появилось многословие. Говорил быстро, не делая пауз. Когда его пытались остановить, принимал это за противоречие — шея краснела, вены вздувались, и Михаил был готов броситься в драку. Он несколько раз бил извозчиков и лакеев.

Все это поражало людей, знавших художника как кроткого, выдержанного и почтительного. Будто бы снялись все запреты, начисто ушла стеснительность. Он постоянно говорил о своей гениальности и о своем влиянии на всех. Родные смогли настоять на консультации у знаменитого Бехтерева, который заподозрил неутешительный диагноз – «прогрессирующий паралич».

Жизнь с Врубелем становилась невыносимой. Когда Михаил с семьей ехал в Рязань, жена с трудом удерживала его- Врубель пытался сойти с поезда на каждой остановке. Стала очевидна необходимость лечения. В клинику Сербского Михаила привезли в чужой одежде, так как свою он уничтожил. Лечение имело успех. Художник смог возобновить занятия живописью и через несколько месяцев вышел из клиники.

Семья Врубелей решила провести лето в имении известного мецената под Киевом. В пути их ждала трагедия. Сын Савва разболелся и через несколько дней скончался. Врубель был в шоке, его болезнь резко обострилась. Художника поместили в лечебницу в Риге. Душевное расстройство перешло в противоположную фазу: вместо мании величия было ощущение своей ничтожности и желание умереть.

Позже Врубеля перевезли в Москву в клинику доктора Усольцева. Больному казалось, что и жена, и его сестра находятся рядом. Он отказывался от пищи, считая себя недостойным еды. Лечение оказало хороший эффект, и через два месяца Врубель вернулся домой. В это время он много писал: автопортрет, портрет жены, картину «Жемчужина», которую приобрели за три тысячи рублей.

Казалось, болезнь отступает. Но уже через полгода опять появилось возбуждение и раздражительность. Художник начал сорить деньгами, покупая, дорогие, но совершенно ненужные вещи. Его совсем измучила бессонница. Пришлось опять лечь в клинику Усольцева.

Общение с этим доктором действовало на художника так благотворно, что у него почти наладился сон.Вот что вспоминает о больном Врубеле сам Усольцев: «Я видел его на крайних ступенях возбуждения и спутанности, головокружительной быстроты идей, когда телесные средства не поспевали за их несущимся вихрем. Стихали симптомы болезни, и такая обрисовывалась симпатичная, живая, увлекательная личность! Он интересовался всем, что касалось искусства, ценил новые направления и верил в их будущее»

Федор Усольцев был известным врачом своего времени и большим ценителем искусства. Он с уважением относился к Врубелю, а тот, в свою очередь, написал замечательный портрет доктора. В клинике художник работал и над портретом известного поэта — Валерия Брюсова. Вот как вспоминает об этом сам литератор:

«Я был страстным поклонником Врубеля, но ранее его никогда не видел. Вот отворилась дверь, и он вошел шатающейся тяжелой походкой. По правде говоря, я ужаснулся. Это был хилый, больной человек в грязной измятой рубашке. У него было красноватое лицо, глаза – как у хищной птицы, торчащие волосы. Первое впечатление – сумасшедший! Но когда Врубель начал рассматривать меня пристально, как художник, выражение его лица изменилось. Сквозь безумие проглянул гений».

В жизни во всех движениях Врубеля было заметно явное расстройство. Но едва его рука брала карандаш, она приобретала необыкновенную уверенность. Человек разрушался, а мастер продолжал жить. Он работал без перерыва, по несколько часов подряд.

На одном из сеансов он вдруг спросил Брюсова, не слышит ли тот голоса Робеспьера, который будто бы приговаривает его к смерти именем революционного трибунала.

Очень жгла Врубеля мысль о том, что он дурно, грешно прожил свою жизнь, и что в наказание за это против его воли в картинах появляются непристойные сцены. Художник думал, что был недостоин писать Христа и Богородицу, что дьявол искажает его работы.

Портрет Брюсова был закончен. Он стал последней крупной картиной Врубеля. Художник начал быстро терять зрение. Сейчас трудно определить, что послужило тому причиной (глаукома, катаракта или атрофия зрительного нерва). Однако с потерей зрения состояние психики больного улучшилось. Он успокоился и как-то смирился, при этом считая себя недостойным жизни.

Есть сведения том, что последнее заболевание Врубеля – пневмония – была спровоцирована им самим путем умышленного стояния раздетым в холодном помещении. Он шел к концу с полным спокойствием. В последний день своей жизни попытался самостоятельно привести себя в порядок – умылся, причесался. Уже в бреду прошептал: «Довольно находиться здесь – пора в Академию».

А на следующее утро гроб с его телом действительно стоял в Академии художеств, где друзья и почитатели прощались с художником. На могиле Врубеля Александр Блок сказал, что этот гений видел то, что не видел никто, ему были скучны песни земли, и он сложил слово «Вечность».

Размышления над гомеопатическим диагнозом.

Для построения версии о гомеопатической конституции Врубеля необходимо проанализировать особенности его характера и заболеваний. По свидетельству сестры художника, в раннем детстве Михаил был спокойным и кротким. Над ним даже подшучивали, как над молчуном-философом. С годами нрав становился более оживленным.

В юности Врубель был очень подвижен. Хорошо скакал на лошади, неутомимо бродил по лесам в компании грибников или охотников. Современник вспоминает: «Внешне производил самое лучшее впечатление; хорошо воспитанный, знающий несколько языков, среднего роста, подтянутый блондин с тонкими чертами лица. Во времена студенчества носил шпагу, хотя большинство его товарищей не соблюдали этой формальности».

Хорошо разбирался в живописи, был тонким ценителем литературы и музыки. С упоением декламировал стихи Пушкина и Лермонтова. Читал не на распев, а скандируя. Память на стихи была замечательная. Любил и прозу ­Чехова, Тургенева, Гоголя, Вальтера Скотта. Толстой же был ему глубоко неприятен, как своими произведениями, так и философией. Врубель говорил, что Лев Николаевич не любит своих героев – Анну Каренину, князя Андрея, поэтому заставляет их умереть.

У Врубеля был несильный, но приятный голос. Он пел романсы с чувством и пониманием. Музыка была его потребностью. Любил Бетховена, Вагнера, Римского-Корсакова, Глинку. Творчество Чайковского художника не трогало, а Рубинштейна он и вовсе не считал композитором. Пение жены обожал. Говорил: «Другие поют как птицы, а Надя – как человек». Мог слушать ее бесконечно. В последний год жизни, когда художник практически ослеп и не мог рисовать, пение жены оставалось единственным мостиком, связывающим его с искусством.

Особого разговора заслуживает манера письма Врубеля-живописца. Он начинал писать красками с какого-нибудь заинтересовавшего его цветового пятна или светового эффекта. Если лицо натуры было хорошо знакомо, художник всегда оставлял его «на потом», но чаще всего картина оставалась незаконченной. В работе был нетерпелив и к прерванному делу потом не возвращался, начиная новое.

Блеск металла и в особенности переливы цветов драгоценных камней всегда привлекал Врубеля. Он подружился с хозяином ссудной кассы, и тот позволял художнику писать с натуры оставленные в залог самоцветы, восточные ковры, мечи и китайскую парчу.

Зрительная память Врубеля была исключительной. Изображаемые им святые имели сходство с известными художнику людьми, которые, однако, никогда не позировали. Художник не любил писать с натуры. Его увлекала сказочность – нарочно писал огромные пронзительные глаза, вычурные жесты. Любил большие полотна, причем создавал их очень быстро, иногда с погрешностями.

Однажды профессор Прахов обратил внимание Михаила на анатомическую ошибку – чуть выше запястья тот изобразил дополнительный сустав. Врубель, не задумываясь, ответил: «Это не ошибка, а добавочное тело, которого еще нет у человека, но которое необходимо, чтобы кисть руки свободно двигалась во всех направлениях». Все это было сказано совершенно серьезно, как неоспоримая истина. Описанные свойства характера и замечательная художественная одаренность заставляют задуматься о психотипах Фосфор и Игнация.

Фосфорные качества Врубеля: быстрая смена интересов, постоянное стремление к новизне, обилие незаконченных работ, нестандартность восприятия, утонченный вкус.

Игнацийные черты можно заметить, вглядевшись в картины Врубеля. У его персонажей (Царевна Лебедь, Демон) огромные, пронзительно-одинокие глаза. Стремление избежать реальной натуры и погрузиться в мир сказочных грёз также говорит об игнацийных свойствах художника.

Обратимся теперь к заболеваниям Врубеля. В этом отношении о годах его юности известно немного. Имеются лишь сведения, будто бы в студенчестве художник перенес ревматизм и лечился салицилатами. Часто простужался, спасаясь лакрицей и хиной. Во время проживания в Киеве Врубель страдал приступами мигрени. Случалось, приходил к друзьям будто бы здоровым, но вскоре менялся в лице и просил подать ему таз с очень горячей водой, в который погружал кисти рук для облегчения своего состояния. Затем горстями глотал фенацетин и ложился спать.

Частые простуды, ревматизм и мигрени заставляют задуматься о Силицее. Уверенности прибавляет тот факт, что у молодого Врубеля одно время очень мерзла голова, и он даже дома ходил в специальной шапочке. Но многогранный характер художника, а также психическая патология выходят за силицейные рамки и приводят к версии другого полихреста – Аргентум нитрикум.

Первые мысли об этом психотипе возникают, когда читаешь – «горстями глотал лекарства». Врубель хотел получить немедленное улучшение, но при этом плохо чувствовал потребности своего организма. Так и Аргентум нитрикум может не заметить предвестников болезни и ощутить её только тогда, когда совсем выйдет из строя. Он хочет получить мгновенный и полный результат и не любит постепенного, медленного лечения.

Нетерпеливость была одним из основных свойств натуры Врубеля. Из-за этого он часто безжалостно поступал со своими картинами. Увлекшись какой­-нибудь новой идеей, он тут же спешил осуществить её. Поэтому неоднократно рисовал на том, что первое подвернется под руку. Например, своего «Пана» написал поверх портрета жены, «Цирковую сцену» – поверх «Моления о чаше», «Цыганку-гадалку» – поверх заказанного ему портрета Мамонтова.

Изумленному меценату Врубель ответил: «Осточертел мне Ваш портрет!»
Часто последующие работы были хуже предыдущих. На одном из полотен лик богородицы художник закрыл цирковой амазонкой, говоря, что напишет свою «Оранту» еще лучше. Но у новой богородицы получились ощеренные зубы и пальцы, скрюченные как когти. «А это она защищается! Оранта – значит «нерушимая», – парировал Врубель в ответ своим критикам.

Аргентумная тема проглядывает и в истории поездки молодого художника в Италию. Чтобы Врубелю не было одиноко вдали от Родины, вместе с ним отправили молодого киевского художника Гайдука. Приятели благополучно добрались до Вены, где остановились в гостинице ожидать вечернего поезда в Венецию. Гайдук не пошел осматривать город, и Врубель отравился один. В одном из музеев он неожиданно встретил своего петербургского знакомого, который увлек Михаила обедать в ресторан. Кончилось все тем, что Врубель совершенно забыл о вечернем поезде.

Гайдук тем временем сидел как на иголках в гостинице, не зная, что случилось с товарищем. Билеты были куплены заранее, и он был вынужден отравиться на вокзал. Не зная никакого языка, кроме украинского, Гайдук считал себя совершенно потерянным. К счастью железнодорожный служащий обратил внимание на судорожно зажатый в руке иностранца билет и посадил его в нужный поезд. С Врубелем Гайдук встретился уже в Венеции.

В характере Врубеля нельзя отрицать наличие агарикусных черт. Как-то раз во время работы он случайно испачкал себе зеленой краской кончик носа. Вместо того, чтобы смыть пятно, Михаил раскрасил весь нос и в таком виде пошел в город. Прийдя вечером к Праховых в ответ на удивление хозяйки заметил: «Ведь женщины красятся, почему же не краситься мужчинам? Одному подойдет желтый нос, другому красный, третьему – лиловый. Мне, например, идет этот, зеленый!». Этот случай мог бы сойти за шутку, тогда как другой был уже предвестником болезни.

Однажды Врубель сидел у Праховых и выглядел очень расстроенным. На участливый вопрос хозяина дома буднично ответил: «Отец умер, надо ехать в Харьков его хоронить». Все всполошились, настолько это было неожиданно. Времени до отравления поезда оставалось немного. Вид у Врубеля был совершенно несчастный и потерянный. Решено было быстро собрать его вещи и проводить на поезд. Перед отравлением друзья вручили Михаилу деньги на дорогу. Он был растроган и горячо их благодарил.

На следующий день в доме Праховых раздался звонок. На пороге стоял «покойник» – отец Врубеля. Он приехал повидать сына, и был очень огорчен его отсутствием. На вопрос, где Михаил, никто так и не решился ответить: «Поехал вас хоронить». Врубель старший уехал.

Через несколько дней к Праховым зашел известный киевский психиатр, профессор Сикорский. Он расценил поведение Михаила, как опасный признак надвигающейся болезни: «В практике психиатров часто встречаются такие случаи. Человек вдруг воображает, что должен ехать куда-то по очень важному и срочному делу. Он может сесть в поезд без денег и документов, а затем вдруг забыть, кто он и куда направляется. Врубель совершенно искренне переживает сейчас неожиданное «горе», о котором его никто не извещал, кроме расстроенного воображения. Неизвестно, доедет ли он до Харькова. Но по возвращении он ничего не вспомнит и не расскажет о своей поездке».

Получилось именно так, как сказал Сикорский. Через несколько дней Врубель вернулся в Киев. Из деликатности его никто ни о чем не спрашивал, и он сам также ни о чем не рассказывал. С точки зрения психиатрии, художник пребывал в сумеречном состоянии сознания. Такое помрачнение характеризуется внезапным возникновением, длительностью до нескольких дней и последующей амнезией. У Врубеля скорее всего развивался бредово-галлюцинаторный вариант психотической формы заболевания.

Впоследствии у больного появились такие симптомы, как: логорея (многословие, речевое возбуждение, ускорение темпа и безудержность речи), мория (разновидность эйфории – дурашливость с неадекватными поступками и потерей критичности поведения), нарушение мышления (скачки идей, разорванность, бредовые идеи), нарушение восприятия (слуховые галлюцинации).

Эта симптоматика отражала развитие параноидного синдрома, который характеризуется бредом сложной структуры (чувственным с элементами образного и интерпретативного) и обманом восприятия (галлюцинациями). Состояние Врубеля менялось от гипоманиакального – до депрессивного, этому соответствовали бредовые идеи величия – самоуничижения.

После параноидного этапа, в соответствии с непрерывно-прогредиентным течением, заболевание вступило в терминальную стадию – парафрению. Первоначально преобладал галлюцинаторный, затем – меланхолический вариант. Обычный исход парафрении – это грубый шизофренический дефект. Исходя из данной симптоматики, представляется уместным проведение дифференциального диагноза между такими полихрестами, как Лахезис и Аргентум нитрикум.

Симптомы Лахезиса у Врубеля (по Materia Medica И.В.Тимошенко):
— болтливость, скороговорка с частой сменой темы;
— подвижность, стремительность, живость; — умственная сверхактивность вечером и ночью;
— иллюзия нахождения под контролем сверхчеловека;
— вялый, бормочущий бред.

Симптомы Аргентум нитрикум у Врубеля (по Materia Medica И.В. Тимошенко):
— импульсивность мыслей, обилие идей;
— желание занять себя, не доводит начатое до конца; — тревога и экзальтированные фантазии, слышит голоса;
— иллюзии, что его презирают, что он недостоин жить;
— время проносится мимо, опоздания.

Как видно, лахезисная и аргентумная версии имеют много общего. Для уточнения диагноза обратимся трактовке Шанкарана. По его мнению, ключевая проблема Лахезиса лежит в сексуальной сфере и подразумевает ревность и соперничество с желанием победить любыми средствами.

Но ничего этого в жизни художника не было. Кроме того, соматические черты Врубеля никак не похожи на лахезисные. Он был худощавым блондином, с тонкими, нервными чертами лица. Тогда как Лахезис – это обычно полнокровный брюнет с большими глазами и чувственным ртом.

Что касается ключевой проблемы Аргентум нитрикум, то она трактуется Шанкараном как пребывание в ловушке. Но где эта ловушка в жизни Врубеля?

Когда мы не имеем полноценных данных из биографии, уместно обратиться к творчеству художника. И здесь завесу тайны нам может приоткрыть образ Демона.
Художник был уверен, что этот персонаж трактуется абсолютно неверно – как чёрт (что по-гречески означает «рогатый») или дьявол («клеветник»). На самом деле, «Демон» означает «Душа» и олицетворяет собой искания мятежного человеческого духа, обуреваемого сомнениями, страстями и жаждой жизни.

Врубель захотел воплотить этот образ средствами живописи. Есть некая автобиографичность в развитии темы от «Демона сидящего» – к «Демону летящему» и, наконец, «Демону поверженному». На первом полотне Демон сидит в окружении огромных цветов, похожих на драгоценные камни. В его взгляде и заломленных руках – горькое томление.

На второй картине огромный Демон летит на фоне снежных вершин. Он еще могуч, но тоска источила его сердце и озлобила. Лицо с запекшимися губами полно напряжения, отчужденности и страдания. В последнем варианте Демон падает с высоты на скалы. Его тело изуродовано и сведено мучительной судорогой, крылья растерзаны. В лице отчаяние, гордыня и обида. Возможно, в образе Демона Врубель отражал свою душевную раздвоенность, ощущение отдаленности от людей, тоску по несбыточному.

Это было аргентумное искание, стремление воспарить над обыденными ограничениями. И одновременно осознание невозможности желаемого.

Все изображения Демона «минеральны» по своей сути. Даже цветы на них выглядят как красивые камни. Наиболее вероятное гомеопатическое средство для Михаила Врубеля — это «серебряный мистраль», «адский камень» алхимиков – Аргентум нитрикум.

Подробнее в книгах Долининой И.В. «Характер и здоровье», «Узнай свой тип и вылечись», «Великие и гомеопатия».

Курсы по гомеопатии для врачей

Комментирование и размещение ссылок запрещено.

Комментарии закрыты.