Психотип Сульфур — Эдуард Багрицкий

Выдержки из книги И.В. Долининой «Великие люди глазами гомеопата».

Эдуард Багрицкий (1895-1934)

Нас двое! Бродяга и ты – соловей Глазастая птица, предвестница лета, С тобою купил я за десять рублей – Черёмуху, полночь и лирику Фета!

Э.Багрицкий

Жизненный путь и история болезни

Легенды о Багрицком стали складываться еще при его жизни, а после смерти создался образ поэта-мечтателя, врага мещанства, певца свободы и любителя природы. Как писал Н.Дементьев: «романтики старой мечтатель и бард».

А вот литературовед Н.Харджиев имел несколько иное мнение: «Живой Эдуард чрезвычайно мало похож на канонизированное чучело. Он был ленив, лжив и притом самый неверный друг в мире. Но юмор и нежная любовь к стихам заставляли прощать ему многое».

Детство Багрицкий (урожденный Дзюбин) провел на берегу Черного моря, в Одессе. Рос единственным ребенком, любимцем семьи. Дзюбины имели средний достаток и могли позволить себе прислугу. Придерживались еврейских традиций, но в тоже время тяготели к светскости.

Отец Багрицкого служил приказчиком в магазине готового платья. В своей среде считался неудачником – пробовал открыть собственное дело, но прогорел. С сыном занимался мало, но сумел привить любовь к природе, покупая мальчику птиц.

Мать, Ита Абрамовна, была романтичной особой. Старалась окутать жизнь мечтательным флером и назвала сына Эдуардом по имени героя любимого романа. Ита Дзюбина всегда одевалась по последней моде и даже в пожилом возрасте не переставала носить корсет и ярко красить волосы.

Она музицировала на рояле и пыталась обучить своего сына игре на скрипке. Но это ни к чему не привело – музыкальный слух у Эдуарда отсутствовал. Ему, как мальчику из приличной семьи, прочили карьеру врача, адвоката или инженера. Но мать втайне мечтала о большем – славе и известности для любимого Эдика.

Эдуард рос красивым кудрявым ребенком. Не стремился играть с другими детьми, а тихо сидел, вырезая фигурки из бумаги. У него было много замечательных игрушек, но Эдик любил играть с теми, которые делал сам. Так уже в раннем возрасте проявлялась его склонность к творчеству. Багрицкий рано научился читать. Запоем проглатывал фантастику, приключения и историческую литературу.

Очень интересовался поэзией. Не представлял себе, кем хочет стать, но точно знал, что ни врачом, ни адвокатом не будет. Родители уже были согласны и на инженера, но Эдуард оказался абсолютно не способен к точным наукам.

В первых классах он учился на отлично, но уже с десяти лет связался с плохой компанией, забросил уроки и целыми днями пропадал на улице. Похождения юного Багрицкого приводили к семейным сценам, в которых сын нередко одерживал верх над отцом. В школу Эдуард ходить не любил, но тем не менее по двум предметам – словесности и истории – был лучшим учеником. И все же, после двукратного оставления на второй год, будущий поэт был отчислен из седьмого класса реального училища.

В молодости Багрицкий был физически хорошо развит и в драках часто одерживал верх. Но физической работой заниматься не любил и считался в этом отношении ленивым. Вместе с тем, Эдуард был способен к длительным нагрузкам – ходьбе и гребле. В юности был очень подвижным. Хотел испытать жизнь на всех изломах – много выпивал, употреблял кокаин и гашиш, пускался в рискованные плаванья по бурному морю.

После тяжелого бронхита, с четырнадцатилетнего возраста у Багрицкого стали возникать приступы удушья. Позже ему был выставлен диагноз бронхиальной астмы. Эдуард был очень склонен к простудам и несколько раз перенес воспаление легких. В двадцатилетнем возрасте во время аварии яхты получил сильный удар. Следствием этого стал привычный вывих левого плечевого сустава, который затем повторялся от самых незначительных причин – даже смеха и чиханья.

С пятнадцати лет Багрицкий начал писать свои первые стихи. С удовольствием их декламировал. В поэзии был очень эрудирован, но далек от академизма. Входил в литературно-богемное объединение «Зеленая лампа», которое вело борьбу с классикой и даже подвергло критике самого Бунина, гостившего в этот период в Одессе.

Одно время Багрицкий служил редактором в Черноморском телеграфном агентстве. Во время революционных выступлений громил полицейские участки, потом поступил на службу в милицию. Революцию воспринял романтически – с воодушевлением ездил вылавливать бандитов по одесским притонам. В ноябре семнадцатого года внезапно уехал в Персию в составе миссии от «Союза помощи». Пробыл там три месяц и вернулся.

В то время в Одессе были белые. Около года Багрицкий нигде не служил, ничем, кроме литературы, не занимался. После прихода красных поехал в качестве агитатора при агитпоезде. Находился в партизанском отряде до лета девятнадцатого года. Позже отразил свои впечатления в «Думе про Опанаса».

После возращения целиком погрузился в литературную деятельность. В Одессе сложилась богемная компания из литераторов – Олеши, Катаева, Шишовой, Фиолетова. Багрицкий работал в Юг РОСТА и вел бесшабашно-кочевой образ жизни. Источником существования был академический паек. Жили в совершенной нищете и в самых невероятных помещениях – антресолях и подвалах.

Багрицкий легко завязывал отношения с женщинами и также легко расставался. Делал это без сожалений и всегда старался, чтобы разрыв происходил без последних объяснений. Для этого внезапно уезжал.

Любил бравировать своим цинизмом. На одной из вечеринок заключил пари, что сможет во время любовного акта при всех присутствующих читать вслух стихи Пушкина, и при этом голос у него не дрогнет. Пари Эдуард выиграл.

Помимо «приличных женщин» посещал и публичных. Но создается впечатление, что делал это не всегда из физиологического стремления, а чаще из желания преувеличить и приукрасить свои мужские способности.

В 1920 году он познакомился со своей будущей женой – Лидией Суок. Молодых объединяло беззаботное отношение к быту. Сестра жены Багрицкого была замужем за Олешей. Некоторое время две эти семьи жили в одной комнате. Обстановки не было никакой – поломанный стол, пара стульев, охапка сена на полу. Сперва жена Багрицкого ходила на службу, но видя, что никто больше этого делать не желает, также бросила работу.

Жили за счет академических пайков и продажи вещей, доставшихся от родителей. Багрицкий носил маркизетовую кофту своей матери, два ботинка на правую ногу различного фасона и размера, которые дала ему какая-то кухарка. В гости к ним часто приходил Катаев и оставался ночевать посреди комнаты на полу.

Нравы в этой компании были свободные, все любили розыгрыши, и подчас это оборачивалось простой жестокостью. Особенно характерен эпизод с неким бухгалтером, имевшим несчастье влюбиться в Симу, жену Олеши. С ним познакомились на одном из литературных вечеров – бухгалтер сам сочинял стихи и подписывался псевдонимом. Компания смекнула, что у него есть чем поживиться. Решили использовать знакомство, чтобы подкормиться.

Для этого сестер Лиду и Симу представили как незамужних, а Олешу и Багрицкого – как их знакомых. При этом Багрицкий изображал глухонемого. Такую роль он избрал, чтобы гостях без особых церемоний удовлетворять свой аппетит. И действительно, съедал по банке варенья, залезая туда рукой.

Любовь бухгалтера к Симе настолько усилилась, что он предложил ей пожениться. Решено было принять предложение. Жених пригласил своих сослуживцев, закупил много продуктов, большинство из которых было съедено еще до торжественного дня.

Розыгрыш дошел даже до регистрации в ЗАГСе (в те годы не проверяли наличие предыдущих свидетельств о браке). В день свадьбы Сима заболела, поэтому торжество прошло скромно. «Новобрачная» просила сестру не бросать её на ночь с бухгалтером, и группа поддержки осталась заночевать. На другой день молодой супруг предложил родственникам покинуть помещение.

Следующая ночь прошла тревожно. На утро Багрицкий и Олеша пошли выручать Симу, но у них ничего не вышло – бухгалтер не пустил их даже на порог. Тогда на помощь подоспел Катаев – он проявил решительность и вызволил Симу из плена. Новобрачная прихватила с собой и кое-что из вещей «супруга».

Обманутый бухгалтер к тому времени уже догадался о розыгрыше. Но, как ни странно, отношений с шутниками не прекратил и даже приходил в гости. Тихо садился в уголке и восторженно смотрел на Симу. Катаев бывал в таких случаях строг: «Вам разрешается побыть еще пять минут. Ваше время истекло». Такая веселая жизнь продолжалась еще год, а затем Багрицкий и Олеша разъехались.

После этого Багрицкие жили одно время под Одессой. Эдуард работал в культотделе – выступал как поэт-импровизатор, разъезжая по красноармейским частям. Ходил в казенной рубашке с большим штампом на груди. Жили в проходной комнате. Жена Лида носила на рынок стекла от огромного казенного шкафа и обменивала их на продукты.

Однажды произошел такой случай. Багрицкий засиделся в пьяной компании и был в невменяемом состоянии увезен приятелями в Николаев. По приезду послали жене телеграмму о вынужденной командировке. На новом месте Эдуард задержался на несколько месяцев.

Он увлекся молодой девушкой и переехал к ней. Матери подруги для успокоения принес справку из газеты «Красный Николаев» о том, что они с её дочерью являются мужем и женой. Иногда Эдуард писал настоящей супруге письма, пару раз посылал деньги. В один прекрасный момент захотел увидеть жену и сына и без всякого предупреждения уехал в Одессу. Через много лет он встретился с бывшей любовницей в Москве. И потом рассказывал жене Лиде о разочаровании тем, как она постарела.

Этот эпизод жизни очень характерен для понимания истинного отношения Багрицкого к женщинам. Его романтические увлечения были поверхностными, и когда настроение менялось, он без сожаления бросал своих спутниц. К жене у Эдуарда была прочная привязанность, в которой большую роль играла его бытовая неприспособленность. Сына Багрицкий любил, но в раннем детстве им совсем не занимался.

Семья жила в самых невероятных условиях. В одном жилище протекала крыша, и во время дождя Багрицкие вместе с малышом стояли в дверном проеме, чтобы их не затопило совсем. Такой образ жизни велся даже не по причине крайней нужды – ведь родители молодоженов были достаточно обеспеченными.

Происходило все от равнодушия к быту, нежелания вести домашнее хозяйство и регулярно ходить на службу. Жили по настроению, сегодняшним днем. Багрицкий иногда даже бравировал своим отрицательным отношением к комфорту, говоря: «Если мне купят письменный стол, то я больше не напишу ни одной строчки».

Так же негативно относился он и к любым проявлениям порядка. Время проводил по настроению. Днем имел обыкновение периодически дремать, а ночью часто просыпался – читал или писал стихи. Легко и охотно переключался с одного занятия на другое. Полный хаос царил и в его делах. Никогда не хранил рукописей, терял документы.

Когда проводилась паспортизация, то не оказалось бумаг, удостоверяющих его личность. Военный билет был утрачен, а свидетельство о рождении своего сына Багрицкий оформил только, когда мальчика готовили в школу. О себе поэт говорил: «Ненавижу бумажки и бумагомарак».

Возможно, такое отношение к удостоверениям личности объяснялось подсознательным желанием иметь другую, более романтичную биографию. Багрицкий был большим фантазером и выдумывал о себе всякие небылицы. Например, во время переписи населения, на вопрос о профессии поведал, что работает канатоходцем в цирке. А в графе национальность записал своего сына чехом.

Поэт романтизировал военную службу, любил ходить в форме и отдавать честь. Но по-настоящему служить был неспособен, так как органически не выносил никаких приказов. Имел страсть к оружию и часто устраивал стрельбу из мелкокалиберной винтовки вдоль коридора, а то и прямо из окна. В это время, вероятно, воображал себя лихим комбригом. Недостаток романтики в жизни восполнял увлечением книгами. Читал много и быстро. Особенно любил историческую и приключенческую литературу. Марксистской философией не увлекался, газеты просматривал редко.

В своей ранней поэзии выступал как декадент. Сочинял сложные по форме стихи о рыцарях и Летучем Голландце. Соотнести реальную действительность с мечтами оказалось сложно. Но позже Багрицкий напишет «Думу про Опанаса», «Разговор с комсомольцем», «Смерть пионерки», в которых расскажет о реальных людях и событиях самым простым языком.

В середине 20-х годов Багрицкие переезжают в Москву. Материальное положение улучшается, появляется стремление к устойчивой, налаженной жизни. Эдуард много работает в жанре реализма.

После тридцати пяти лет его бронхиальная астма перешла в тяжелую форму. Стало трудно передвигаться. Приступы удушья возникали от любого волнения и даже незначительных физических усилий. Свои ощущения он описал в одном из стихотворений:

Земля надорвалась от жары.
Термометр взорван. И на меня,
Грохоча, осыпаются миры.
Каплями ртутного огня.

Значит: упорней бронхи сосут
Воздух по капле в каждый сосуд;
Значит: по ткани полезла ржа;
Значит: озноб, духота и жар.

Тягостно коченеет рука,
Жилка пульсирует в виске.
Глухо от сердца идет тоска,
Предчувствие кашля идет ко мне.

Эдуард Багрицкий умер в тридцать девять лет от пневмонии. Его друг Юрий Олеша вспоминал: «Когда умер Багрицкий, его тело сопровождал эскадрон молодых кавалеристов. Так закончилась биография замечательного поэта нашей страны, начавшаяся на задворках жизни, у подножья трактиров на Ремесленной улице в Одессе, и в конце осененная красными знаменами революции и фигурами всадников – таких же бойцов, каким был и сам поэт».

Размышления над гомеопатическим диагнозом.

Эдуард Багрицкий умер от пневмонии, которая закончилась летально вследствие наслоения на основное заболевание – бронхиальную астму. Эта патология встречается в очень многих гомеопатических патогенезах. Поэтому, для прояснения ситуации необходимо опираться на конституциональные особенности индивидуума.

При анализе личности Багрицкого приходят в голову два полихреста – Ликоподиум и Сульфур. Попробуем привести доводы в пользу каждого, основываясь на Materia Medica К. Геринга.

Симптомы Ликоподиума у Багрицкого:

— ошибки при письме, пропускание части слов;

— чрезмерное веселье и смех в самых обычных ситуациях, затем меланхолия;

— раздражительность, злость и сварливость по утрам;

— упрямство, дерзость;

— экономность, малодушие;

— острый голод, но быстрое насыщение;

— желание сладостей;

— хронический бронхит – удушливый кашель с мокротой;

— пневмония – хрипы, одышка, кашель с мокротой;

— эмфизема легких;

— печеночные пятна на коже;

— вывих плечевого сустава;

— отвращение к физическому напряжению;

— желание быть на открытом воздухе;

— слабое мышечное развитие.

 

Симптомы Сульфура у Багрицкого:

— фантастические мечты и иллюзии;

— представляет себя обладателем прекрасных вещей, поэтому даже лохмотья кажутся красивыми;

— упрямство, нерасположенность к работе;

— изменчивое настроение;

— капризность, раздражительность, вспыльчивость;

— эгоизм, придирчивость;

— волчий аппетит, но быстрая насыщаемость;

— страстное желание спиртного;

— любовь к сладостям;

— астма – ночные приступы удушья, потребность в свежем воздухе;

— хронический бронхит – удушливый кашель со скудной желтоватой мокротой;

— тяжелая пневмония;

— вывих левого плеча;

— ухудшение состояния в тепле;

— в юности худоба и подвижность;

— в зрелом возрасте венозное полнокровие, заторможенность.

Как видно из приведенных списков симптомов, точек пересечения между ликоподийной и сульфурной версиями много. Необходимы уточняющие данные.

Известно, что Багрицкий имел сутулую фигуру и слегка приподнятые плечи. С возрастом он начал полнеть, но ноги оставались худыми. Этот факт больше говорит в пользу Сульфура, так как у Ликоподиума отёчна нижняя половина тела при худой впалой грудной клетке.

Багрицкий рано поседел (Ликоподиум), но волосы оставались густыми и кудрявыми (Сульфур). Увлечение спиртным больше характерно для Сульфура. Кстати, Багрицкий в зрелые годы оставил эту привычку – «выпивать совершенно расхотелось».

Походка у Эдуарда была плавной – «не ходил, а как бы выступал, с высоко поднятыми плечами». Спешки не любил, беспорядочность и суетливость ему свойственны не были. Домашние отмечали его неловкость и мешковатость – часто ронял мелкие предметы, резал пальцы. Но если был заинтересован и увлечен, то проявлял ловкость в тонких движениях – виртуозно разбирал и чистил оружие, брился опасной бритвой, не глядя в зеркало.

Подобные качества более характерны для Сульфура. В пользу этого препарата говорит и неряшливость Багрицкого в быту. Когда он раздевался, то швырял вещи куда попало. Очень долго носил одежду – «пока она на нем не истлевала».

Эдуард любил копировать манеры окружающих и приятели называли его пересмешником. Например, отвечал по телефону голосом домработницы, что «Багрицкого нет дома», и это ему хорошо удавалось. Научился подражать оборотам речи и манерам рыбаков и охотников. Они часто принимали Эдуарда за своего. Легко мог свистеть по-птичьи, о чем упоминал в своих стихах.

Такое свойство, как ирония, более характерно для Ликоподиума. Но яркие инсценировки, вроде «танцев умирающего лебедя», которые были любимыми «Эдиными штучками», демонстрируют наличие агарикусных черт в конституции.

Манера письма Багрицкого всецело свидетельствует о ликоподийности. Писал он неразборчиво, неровно, часто пропускал буквы, не дописывал слова. Расписывался просто, без завитушек (кстати, такая подпись говорит о большей глубине, чем вычурно-демонстративная).

У Эдуарда Багрицкого была выраженная склонность к живописи. Но рисовал он почти всегда карандашом, не употребляя красок и не используя оттенки. Он никогда не писал с натуры, изображая только свои мысленные образы. Делал это быстро – на клочках бумаги, коробках от папирос, салфетках. Не стремился собирать и сортировать рисунки (как и рукописи).

Поэт увлекался рисованием средневековых рыцарей, пиратов, иногда делал шаржи.Такая манера характерна для интуитов и логиков, то есть и для Ликоподия, и для Сульфура. Но первый – интроверт, второй – экстраверт. Большая экспрессия в выражении лиц и в особенности глаз на рисунках говорит больше в пользу Сульфура. Как любой логик, Эдуард лучше владел геометрией рисования, а как любой интуит не обладал чувством краски и не мог передать богатство оттенков.

Багрицкий не имел музыкального слуха, но любил духовые инструменты (в частности, музыку Вагнера). Слуховая память преобладала у него над зрительной. Этот факт также говорит больше в пользу Сульфура.

Интересно то обстоятельство, что Багрицкий совершенно не был подвержен морской качке, но зато очень боялся высоты. О парашютистах отзывался, как об исключительно тупых людях, считая, что для прыжка нужно иметь очень грубую психику. Это свойство больше свидетельствует об осторожности Ликоподия или о включении в конституцию симптомов Боракса.

В своих действиях Багрицкий был скорее рассудительным человеком. Он не краснел и не бледнел при волнении (Ликоподиум). Реагировал на неприятное нецензурной бранью, не стесняясь присутствующих (Сульфур). Мог оставаться равнодушным даже к значительным событиям, если они не пересекались с основным кругом его интересов.

Создается впечатление, что он не был способен на глубокие переживания. Например, на следующий день после смерти своего отца явился в свою обычную компанию со словами: «Старик перекинулся, только и всего». А после похорон отправился на какую-то вечеринку. В этом поведении нельзя исключить юношеской бравады, но, тем не менее, данный факт весьма симптоматичен (характерно и для Ликоподиум, и для Сульфур).

Особо следует отметить манеру общения Багрицкого с женщинами. Он очень легко расставался с предметом своего увлечения. Женщина для него была именно предметом, который требовался, пока возбуждал воображение. При этом Багрицкий не был чувственным и темпераментным. Часто казалось, будто он отделен от окружающих невидимой стеной. Эти качества свойственны как Ликоподиуму, так и Сульфуру. Но последнему в большей степени. Сульфур – экстраверт, поэтому легче меняет объекты, чем отношения с ними.

В пользу экстравертной Сульфурной сущности Эдуарда говорит и тот факт, что для сочинения стихов ему не требовалось специальное уединение. Багрицкий нуждался в общении, но поверхностном, ни к чему не обязывающем. Наблюдательные люди замечали, что его мнимая доступность связана с личным интересом – получением для себя новой информации. Эмоции у Багрицкого были прочно запечатаны логикой: «исключительно скрытный и замкнутый человек», «выражение чувств обрывал и смазывал шуткой», «высмеивал эмоции окружающих».

Багрицкому не была свойственна забота о близких людях. К примеру, когда болел сын, и жена сидела у кровати ребенка, был очень недоволен, что ему уделялось меньше внимания (Ликоподиум). Относился к людям, как к объекту наблюдения или забавы, был способен очернить человека без всякой причины, ради шутки. Мысль о помощи другим ему в голову не приходила, мог обещать и обещание не выполнить (Сульфур). Не был способен к настоящей любви или дружбе, как в отношении людей, так и животных (Ликоподиум, Сульфур).

Его отношение к действительности было как будто несерьезным, создавалось впечатление, что он забавляется жизнью. Несмотря на то, что был очень болен, легко переносил свою болезнь. Объяснялось это тем, что он относился к своему физическому «Я», как и ко всему остальному бытию, как к поверхностной шелухе. Подобное характерно для всех интуитивных типов – и экстравертов (Сульфур), и интровертов (Ликоподиум).

Багрицкий был соткан из противоречий, сочетая в себе безрассудство с трусостью. Например, в юности стремился к опасным ситуациям. И в то же время, пугался обычной грозы. Настолько боялся домашнего попугая, что даже видел его в страшных снах. Такие качества характера более свойственны для Ликоподия, чем для Сульфура.

А вот тяга к коллекционированию – сульфурная черта. В разные периоды жизни Багрицкий собирал почтовые марки, курительные трубки, огнестрельное оружие. Приятель поэта вспоминает: «Чрезвычайно характерно, что в то время, как в быту вообще был не приспособлен, в коллекционировании проявлял хитрость, изворотливость и коммерческие способности».

Но несмотря на это, по прошествии времени, на удивление легко расставался даже с наиболее ценными экземплярами своих коллекций. Его привязанность безболезненно переносилась с одного предмета на другой и не имела под собой глубоких корней. Характеру Багрицкого близка восточная мудрость: «Не привязывайся сердцем к месту иль к душе живой – не возьмешь с собой все вещи, не измеришь мир земной». Для Эдуарда не было свойственно желание ощущать себя хозяином. Он ненавидел все, что привязывает и налагает обязательства. Без сожаления рвал старые фотографии, выбрасывал то, что напоминало о прошлом.

Стремление к свободе выражалось у Багрицкого в любви к путешествиям, интересу к людям определенных занятий – морякам, охотникам, бродягам. Себя он причислял к их числу, покупал редкие породы рыб и птиц, говоря, что по призванию «рыбовод и птицелов». Романтизм, любовь к природе и путешествиям, стремление к свободе от любых обязательств придает личности Багрицкого фосфорные черты.

Среди ранних произведений Багрицкого есть очень солнечное «фосфорное» стихотворение, каждой строчке которого переливаются птичьи трели:

В бузине, сырой и круглой,
Соловей ударил дудкой,
На сосне звенят синицы,
На березах зяблик бьёт…

Так идет весёлый Дидель
С палкой, птицей и котомкой.
Дидель весел, Дидель может
Песни петь и птиц ловить.

И пред ним, зелёный снизу,
Голубой и синий сверху,
Мир встает огромной птицей,
Свищет, щелкает, звенит.

Мы уже отмечали безразличие поэта к быту. Интересно, что оно не распространялось на отношение к пище. В юности Эдуард был менее разборчив – ел что придется. На еду меняли самые ценные в доме вещи (Сульфур). С возрастом у него развилось стремление получать лучшее и дорогое (Фосфор). Очень любил сладости (Ликоподиум, Сульфур), рыбу (Сульфур), фрукты (Фосфор). Обожал творог со сметаной и маслинами (Сульфур). Не переносил все жидкие блюда: суп, борщи, подливки (Кальций карбоникум). Не ел лука (Ликоподиум), помидор (Феррум фосфорикум), огурцов (Антимониум крудум), салата (Магнезиум муриатикум). Из напитков употреблял чай (Фосфор). А кофе и молоко не переносил (Кальциум карбоникум).

Принятие пищи у Багрицкого являлось целым ритуалом. Он всегда ел в одиночестве (еще в раннем детстве ему накрывали отдельно). Не делился едой, которую любил, ни с кем. Требовал, чтобы пища подавалась раздельно, например – мясо в одной тарелке, а гарнир – в другой. Всегда нужно было спрашивать, что ему приготовить в следующий раз.

Желания должны были исполняться немедленно. Жена вспоминала: «Если Эде захотелось съесть яблоко, то нужно было идти за ним, хотя бы и ночью». Интересно для гомеопата и то, что Багрицкий с детства не выносил кухонных запахов и, пробегая мимо кухни, всегда закрывал нос платком (Колхикум).

Очевидно, что столь особенное поведение являло собой не просто пищевые пристрастия, а было проявлением невроза. Эти биографические данные придают личности Багрицкого черты Сепии.

И все же, большинство симптомов указывает нам на необходимость дифференцирования между Ликоподием и Сульфуром. Подведем итоги, основываясь на Materia Medica Моррисона.

В пользу ликоподийной конституции говорят симптомы:

  • преждевременное постарение и поседение;
  • сочетание трусливости с самонадеянностью;
  • отсутствие дисциплины;
  • поверхностность в отношениях, промискуитет;
  • боязнь ответственности;
  • нелюбовь к физической работе;
  • пропуски букв при письме;
  • ухудшение состояния от голода, булимия ночью;
  • страстное желание сладкого;
  • бронхиальная астма, пневмония.

В пользу сульфурной конституции свидетельствуют симптомы:

  • эгоцентризм;
  • энциклопедическая память;
  • безразличие к окружающим;
  • равнодушие к собственной внешности: выглядит грязным, не любит мыться;
  • лень, неспособность реализации своих планов;
  • критичность в отношении других;
  • непереносимость многих запахов;
  • страх высоты, даже если на высоком месте находится кто-то другой;
  • стремление коллекционировать;
  • желание сладкого, алкоголя, мяса, яблок;
  • бронхиальная астма, пневмония;
  • вывих левого плеча.

Как видно, сульфурная симптоматика преобладала у Эдуарда Багрицкого. Яркий пример – это свидетельство его жены: «Полное равнодушие отмечалось в отношении своей внешности. Одевался очень неряшливо и небрежно, ходил целый день в какой-нибудь ситцевой кофте. Брюки были всегда расстегнуты из-за того, что ему было душно.

Очень неохотно брился и никогда не ходил в парикмахерскую. Умываться не любил. За несколько лет купался всего два раза, хотя в квартире была ванная с горячей водой. Чувствовал себя очень несчастным, когда приходилось принимать ванну. Для непривыкших к нему людей выглядел странно: всклоченная голова, растерзанный вид, голые ноги. Под носом всегда висела капля. Знакомые обычно говорили ему: «Эдя, вытри каплю».

В этой цитате сконцентрирована физическая характеристика Сульфура. Желание прохлады (голые ноги), стремление носить старьё, непереносимость мытья, постоянные выделения через естественные отверстия (нос).

А глубинная сульфурная суть позволила Эдуарду Багрицкому быть романтическим реалистом в молодости и остаться реалистическим романтиком до конца его дней.

Подробнее в книгах Долининой И.В. «Характер и здоровье», «Узнай свой тип и вылечись», «Великие и гомеопатия».

Курсы по гомеопатии для врачей

Комментирование и размещение ссылок запрещено.

Комментарии закрыты.