Психотип Лахезис — Паганини

Выдержки из книги И.В. Долининой «Великие люди глазами гомеопата».

Никколо Паганини (1782-1840)

Паганини начинается там,

где заканчивается наше воображение.

Г.Мейербер

Жизненный путь и история болезни

Биографам великого маэстро было нелегко собирать достоверную информацию о его жизни, большая часть которой прошла в постоянных переездах. К фактам прибавлялись вымышленные истории и легенды. В научном мире имеют вес биографии, авторы которых были лично знакомы с композитором. Это Конестабиле, Фетис и Шоттки. Книга последнего была издана еще при жизни Паганини, в 1830 году.

Композитор родился 27 октября 1782 года в Генуе. Сейчас на стене дома 38 по улице Черной кошки установлена мемориальная доска с надписью: «Высокая честь выпала на долю этого скромного жилища. Здесь появился на свет великий Паганини».

Никколо был третьим ребенком в семье ремесленника. Его отец Антонио страстно любил искусство, музицировал на мандолине и скрипке, втайне мечтая о славе артиста. Он верил в счастливую звезду и в собственную арифметическую «таблицу выигрышей». Его жена Тереза была очень набожна. Неудивительно, что именно ей однажды приснился сон, в котором явившийся ангел предрек юному Никколо всемирную славу.

Музыкальная одаренность мальчика проявилась рано. Отец начал обучать его музыке с восьми лет. Поначалу сын был счастлив этому – скрипка казалась средоточием тайны, а её волшебные звуки вызывали восторг.

Занятиям мешало лишь слабое здоровье Никколо – еще в раннем детстве он тяжело перенес корь. Тогда ребенок длительно находился без сознания, и его уже даже сочли умершим. Но Тереза неотлучно находилась с больным, и случилось чудо – мальчик пришел в себя и постепенно пошел на поправку.

Если бы только Антонио Паганини не был так суров! Он полагал, что музыка должна заменить сыну все другие радости – игрушки, прогулки с друзьями, простые детские забавы. Никколо впоследствии вспоминал: «Когда отцу казалось, что я недостаточно прилежен, он голодом принуждал меня удвоить усилия. Часто запирал в чулан, заставляя играть до полного изнеможения».

Когда Антонио убедился, что сын играет лучше него, он отдал мальчика на обучение хорошему скрипачу. Скоро о талантливом музыканте знала вся Генуя. Известный композитор Франческо Ньекко давал ему уроки композиции, и вскоре Никколо стал сам понемногу сочинять пьесы, одну виртуозней другой.

В восемнадцатом веке Генуя была крупным музыкальным центром, с множеством театров, в которых звучала музыка Моцарта, Вивальди, Перголези и Генделя. Учитель Никколо устраивал выступления воспитанника в соборе святого Лоренцо. Когда Паганини исполнилось одиннадцать лет, его пригласили аккомпанировать двум всемирно известным певцам. Юный музыкант решил при этом показать себя и как композитор. Он написал виртуозные вариации на тему французской песни «Карманьола».

Успех от выступления был оглушительным. На концерте присутствовал маркиз Джанкарло ди Негро – один из демократически настроенных меценатов того времени. Он ввел Никколо в свой дом, приучил к светским манерам и способствовал поездке в Парму к лучшему педагогу Италии Александро Ролла.

Однако Александро, послушав игру мальчика, воскликнул: «Мне нечему тебя учить – ты настоящий музыкант!». Тогда Паганини стал брать у него уроки гармонии и контрапункта, чтобы развить свои природные склонности к сочинению музыки.

В Парме Никколо провел счастливые месяцы. Он мог заниматься с лучшими композиторами, играть при дворе герцога, общаться с выдающимися людьми своего времени. Однако, к сожалению, периодически напоминало о себе слабое здоровье юноши. В четырнадцать лет он перенес тяжелое воспаление легких, едва избежав смерти. После этого отец и сын были вынуждены вернуться в Геную.

Наступил 1797 год – время начала Наполеоновских войн в Европе. Антонио Паганини вывез семью в безопасное место – деревню под Генуей. Там они провели около трех лет. Никколо работал с неистовым упорством. Он пробовал играть на струнах различной толщины, использовал различные смычки, стараясь достичь совершенства звука.

Особая гибкость рук позволяла ему то, чего не мог никто. Никколо изобретал все новые трудности – от игры на одной струне до подражания голосам животным. Скрипка во время исполнения становилась частью его тела. Так, в деревенской глуши, рос и развивался будущий великий маэстро.

Летом 1800 года Геную заняли французы. Война закончилась, и семья Паганини вернулась домой. В сентябре предстояли религиозные торжества в Лукке, на которые съезжались музыканты со всей Италии. Никколо также поехал туда с братом Карло и после концерта был провозглашен лучшим скрипачом Луккской республики. Отправив брата домой с вестью о триумфе и щедрым гонораром, Паганини остался в этом городе, обретя, наконец, долгожданную свободу от опеки строго отца.

Когда Никколо исполнилось девятнадцать лет, вихрь житейских соблазнов закрутил его: ночные кутежи, игорные дома, новые компании. Паганини стал страстным игроком, и его смог образумить лишь очень крупный проигрыш. После этого композитор перестал испытывать судьбу, однако беспорядочный образ жизни все же успел сильно подорвать его здоровье. И здесь спасение музыканту пришло в образе женщины.

В Лукке он познакомился с некой аристократкой. Влюбленность переросла в серьезное чувство. Никколо поселился в имении возлюбленной, чье имя он всю жизнь хранил в тайне. Врач предписал музыканту спокойный размеренный образ жизни, и тот вскоре ощутил благотворное действие сельской тишины. Таким образом Паганини провел три года, в течение которых значительно повысил уровень образованности, научился светским манерам, в совершенстве овладел игрой на гитаре, а также сочинил 12 сонат для гитары и скрипки. Но вскоре его мятежная душа потребовала новых впечатлений. Поэтому в 1804 году Никколо возвратился в Геную.

В те годы Европа переживала большие изменения. В 1804 году Наполеон присвоил себе титул императора Франции, а в 1805 – короля Италии. Вскоре монарх начал делить итальянские княжества между своими родственниками. Его сестра Элиза (прозванная «Белой розой») стала княгиней Луккской. Это была образованная женщина – покровительница наук и искусств. Она устанавливала памятники, открывала театры, создавала академию, стараясь привлечь ко двору лучших литераторов, художников и музыкантов.

Элиза была в восторге от мастерства Паганини и присвоила ему звание капитана гвардии с правом ношения мундира. Никколо дирижировал оперой и несколько раз в месяц устраивал выступления при дворе. Однажды он всего лишь за два часа сочинил целый концерт. «Белую розу» привлекал не только Паганини-виртуоз, но и Паганини-мужчина. Никколо разделял её чувства и посвятил Элизе «Дуэт влюбленных» – пьесу для скрипки с двумя струнами.

Сочинение имело большой успех, что вдохновило композитор на написание сонаты для скрипки с одной струной. Паганини назвал её «Наполеон» и впервые исполнил в день рождения императора. Маэстро провел при Луккском дворе около трех лет, после чего попросил отпуска – его манили другие города и новые возможности.

Никколо объездил всю Италию, и везде его выступления имели оглушительный успех. Несмотря на удвоенную плату, залы не могли вместить всех желающих. Доходы музыканта росли, появились и сбережения. И вот однажды он получил гневное письмо от отца, полное упреков, в котором Антонио требовал ни более, ни менее, как двадцать тысяч франков. Это было неслыханно, но Паганини, не смея огорчить родителей, отослал им все свои сбережения.

В 1808 году Никколо выступал в Турине, где был представлен княгине Полине (второй сестре Наполеона, «Алой розе»). В отличие от Элизы, она была не столь умна, сколь ослепительно красива. Придворные поговаривали, что Никколо удерживает в Турине не только музыкальный, но и личный интерес. Любовную идиллию нарушало лишь состояние здоровья маэстро. Паганини было двадцать шесть лет, когда обострилось его хроническое заболевание.

Сейчас трудно говорить о достоверном диагнозе. Известно лишь то, что композитора беспокоили проблемы с кишечником, из-за чего он быстро терял вес, и приходил в самое мрачное расположение духа. Паганини также страдал фурункулезом и болями в суставах. Не исключено, что он перенес гонорею или сифилис, которые были чрезвычайно распространены в те годы. По крайней мере, врачи применяли для лечения музыканта втирания ртутной мази (как при люэсе), что вызывало осложнения в виде стоматита.

Никколо скептически относился к эскулапам, поговаривая: «Счастлив тот, кому суждено отправиться на тот свет без посредничества врачей». Он больше верил в помощь свыше и в свои талисманы, одним из которых была шапочка, сшитая из куска платья его матери. С этим талисманом скрипач не расставался в течение всей своей жизни.

В 1808 году маэстро удалось отправиться от приступа болезни и восстановить силы. Он прибыл во Флоренцию, где принимал участие в торжествах по поводу заключения мира между Францией и Испанией. Здесь Паганини жил до конца 1812 года, периодически давая концерты в других городах. Публика неизменно восторгалась виртуозными способностями музыканта – его игрой на одной струне, чтением перевернутых нот и особым, только ему присущим, энергетическим мистицизмом.

Вместе со славой, росло и стремление композитора к независимости. Однажды он появился за дирижерским пультом в мундире капитана гвардии. Это было неслыханной дерзостью и нарушением придворного этикета. На приказ герцогини переодеться Паганини ответил, что при получении почетного звания ему ничего не говорилось об ограничениях в ношении костюма. Видя, что гнев герцогини Элизы перешел все границы, Никколо использовал сложившуюся ситуацию для того, чтобы той же ночью сбежать в Милан.

Этот город был крупным музыкальным центром. В знаменитом оперном театре «Ла Скала» выступали лучшие в мире вокалисты. Паганини с огромным удовольствием посещал представления. На балете Зюсмайера сильное впечатление на него произвела сцена с пляшущими ведьмами. Вскоре он сочинил новое произведение, которое назвал «Пляски ведьм» и решил включить его в программу своего ближайшего концерта в Милане. Выступление, однако, отложилось на несколько месяцев из-за нового обострения его хронических недугов.

Лишь в октябре 1813 года Паганини предстал перед миланской публикой. После концерта в «Ла Скала» все газеты Европы назвали маэстро мировой знаменитостью, а сам Никколо поехал в родную Геную навестить родных. Там он познакомился, а в последствии и очень подружился с адвокатом Джерми, которому доверил ведение всех своих денежных дел.

После Генуи опять был Милан, затем – Венеция. И снова очередной приступ болезни приковал музыканта к постели. Летом 1817 года он получил известие о кончине отца – Антонио Паганини. Никколо поспешил к родным, ведь заботу о матери и сестрах он всю жизнь считал своим первейшим долгом. В зрелые годы Паганини зарабатывал много, однако на себя расходовал лишь малую часть средств, направляя все остальное близким.

В 1818 году маэстро с блеском выступил в Неаполе, а затем прибыл в Рим, где встретился с композитором Россини, с которым познакомился годом ранее. Россини был на десять лет моложе, но очень скоро они с Никколо стали друзьями и понимали друг друга с полуслова. В 1821 году Паганини в качестве дирижера блестяще провел одну из опер Россини. Друзья участвовали и в ежегодных римских карнавалах-маскарадах.

С осени 1821 года концертная деятельность Никколо прервалась из-за пошатнувшегося здоровья. С этого времени рядом с ним постоянно находилась его матушка Тереза Паганини. Они вместе отправились в Павию к профессору Борда, который помимо заболевания кишечника подозревал у пациента обострение сифилиса.

Лечение с переменным успехом длилось около года. Есть данные о том, что композитору помогли гомеопатические средства доктора Маренцелера. После улучшения состояния маэстро отправился на отдых в провинцию.

С 1824 года Паганини продолжил концертную деятельность уже вместе с певицей Антонией Бьянки. Она пленила сорокадвухлетнего Никколо молодостью и красотой. Однако вскоре обнаружились и другие свойства её натуры: грубость, сварливость и ревность. Однажды она рассердилась, что скрипач ушел без неё на деловые переговоры. Схватив футляр со скрипкой, Антония в ярости стала колотить ею об пол. Только ловкость подоспевшего слуги спасла ценнейший инструмент от полного уничтожения.

Помимо всего прочего, Антония не отличалась особой музыкальностью, и Никколо приходилось подолгу готовить с ней репертуар. Со временем, благодаря приятному от природы голосу и постоянному обучению, Бьянка стала иметь самостоятельный успех у публики.

В 1825 году она родила сына, названного Ахиллом. После этого отношения в семье немного улучшились. В течение двух последующих лет состояние здоровья Паганини оставляло желать лучшего. Медицина того времени использовала для лечения препараты опиума, которые давали много побочных действий. Одним из них был невыносимый кашель, который беспокоил Никколо. Кроме этого, большие неудобства композитору приносила также и незаживающая язва на большом пальце правой руки. Её удалось залечить позже с помощью какой-то мази.

Выступления оказывали на маэстро двоякое действие. С одной стороны, он не мог без них жить, а с другой – чувствовал себя после игры совершенно измученным: на лице появлялся холодный пот, вся кожа холодела, пульс почти не прослушивался. Никколо даже летом был вынужден согреваться под шубой. А ночь после концерта, как правило, была бессонной от обилия переполнявших его душу эмоций.

Маэстро продолжил лечение у двух знаменитых профессоров Болоньи – Томмазини и Валорини. Оба сходились во мнении, что дальние поездки их пациенту противопоказаны. Но Паганини уже осознал, что не излечится никогда, и поэтому торопился больше успеть в отпущенное ему время.

Тем временем слава композитора привлекла внимание Ватикана. Папа Лев XII отметил его заслуги, подписав в апреле 1827 года декрет о возведении «нашего возлюбленного сына Никколо в достоинство рыцаря Золотой шпоры, с присвоением соответствущих прав и привилегий». В свое время так же были награждены Глюк и Моцарт. Паганини всегда стремился к высшему обществу, поэтому ценил всевозможные титулы и звания.

Весной 1828 года композитор прибыл в Вену. На его концерте присутствовала вся литературно-музыкальная элита. Вот что вспоминает об этом современник: «Внезапно шум в зале затих. Дверь медленно открылась, и перед публикой предстал человек в черном костюме, тощий как скелет. Его бледное лицо, обрамленное длинными черными волосами, выражало крайнюю усталость. При виде этой страной фигуры, непроницаемого лица и потухших глаз, каждому стало не по себе.

Паганини, отвесил неуклюжий поклон и положил скрипку на плечо. Лицо его преобразилось, на губах появилась странная улыбка. С первым ударом смычка зал был пронзен как электрическим током. Успех этого первого заграничного концерта оказался неслыханным, а поведение публики – безумным от ошеломляющего впечатления».

На выступлениях Никколо в Вене неизменно присутствовал композитор Франц Шуберт: «Чем чаще слушаешь Паганини, тем больше постигаешь его величие. Это величайший музыкант из всех, каких когда-либо знала история». Венские газеты печатали восторженные статьи, поэмы и оды, посвященные композитору. Были выпущены открытки, табакерки, брелоки, носовые платки с изображением виртуоза, кондитеры делали его бюсты из цукатов, пекли булки в форме скрипки, парикмахеры причесывали клиентов «под Паганини». Извозчики спрашивали за поездку уже не пять гульденов, а один паганинерль. А тот экипаж, который однажды подвез маэстро, уже на следующий день стал знаменит, как фиакр, на котором ездил Никколо.

Известна и такая история из венской жизни композитора. Идя по улице, он увидел, как маленький мальчик играет на скрипке. После расспросов юного исполнителя, Паганини узнал, что у него больна мать и сестренка. Тогда он взял из рук ребенка его жалкий инструмент и заиграл. Вокруг сразу же собралась толпа слушателей. Окончив игру, Никколо обошел всех со шляпой в руках – монеты сыпались дождем, и бедный мальчик получил хороший заработок.

Больше всего на свете Никколо был привязан к своему родному сыну – Ахиллино. Когда однажды тот сломал ногу, хирург предписал ему восемь дней полной неподвижности. Ни мать, ни сиделки не могли удержать мальчика. И тогда композитор положил сына себе на колени и занимал его внимание в течение нескольких суток, не вставая и не принимая пищи. Лишь когда опасность миновала, он оставил свой пост.

К сожалению, Антония Бьянка продолжала устраивать семейные скандалы, и Никколо вынужденно пришел к решению расстаться с ней. Венский суд оставил ребенка отцу, а матери было выплачено крупное денежное содержание. Подобные треволнения расшатали нервную систему маэстро. Лечащий врач, доктор Беннати, направил его в Карлсбад на воды.

Увы, там у Паганини случилось сильнейшее воспаление слюнной железы, которое было спровоцировано неудачным удалением зуба. В Праге музыканта оперировали три известных профессора. Через некоторое время потребовалось удаление нескольких зубов нижней челюсти. После этого усилились признаки ларингита (по-видимому, туберкулезной природы). Лечение дало некоторое облегчение, и скоро скрипач мог выступать с концертами.

В Праге Никколо приобрел новых друзей. Среди них был профессор Пражского университета Шоттки, который стал автором первой биографии маэстро, увидевшей свет в 1830 году. После Праги скрипач отправился в турне по Германии, продлившееся два года. Здесь его ждал такой же триумф, как и везде. Ведь Германия того времени находилась под влиянием Гофмана и Гёте. Образ Мефистофеля витал в воздухе, а фантастическая внешность Паганини как нельзя лучше подходила для его земного воплощения.

Никколо не спешил развеивать легенды и небылицы – ведь они подогревали интерес публики. Дрезден и Берлин были покорены «без единого выстрела». Знаменитый композитор Мейербер говорил: «Впечатление, произведенное на меня этим столбом пламени, я не могу назвать наслаждением. Скорее, это потрясение».

На последнем концерте в Мюнхене были заполнены не только зрительные места, но и все проходы, коридоры и служебные помещения; на улице также собралась огромная толпа. Баварский король Карл и великие герцоги аплодировали стоя, а дирижер возложил на голову музыканта лавровый венок.

Паганини собирался посетить и Париж, но из-за последствий Итальянской революции 1830 года поездку пришлось отложить. А пока летом 1830 года герцог Фридрих IV возвел маэстро в звание барона. Этот титул был наследственным, поэтому Никколо теперь мог быть спокоен за будущее своего сына.

Тем временем облако слухов и вымыслов все сильнее окутывало фигуру композитора. Некий человек, желая выведать «секрет» Паганини, переезжал вслед за ним из города в город, снимая смежные номера в гостиницах. В итоге, он с удивлением был вынужден признать, что маэстро никогда не упражняется дома и не готовится к концертам.

В дни выступлений Никколо с головой погружался в размышления и часами сидел на диване. Непосредственно перед концертом была одна репетиция, после которой он отдыхал до самого выступления. Концерты опустошали скрипача. После них от усталости Никколо был не способен даже говорить. И, тем не менее, не играть он не мог.

Паганини загорелся идеей завоевать музыкальный Париж. Уже давно там были изданы все двадцать четыре его каприса, но никто из маститых местных виртуозов не мог их исполнить. После этого каприсы были объявлены несостоятельными.

Никколо прибыл в Париж еще зимой, но из-за плохого состояния здоровья его выступления неоднократно откладывались. И лишь 9 марта 1931 года стены Большой оперы, наконец, услышали скрипку Паганини. Потрясенный Ференц Лист восклицал: «Что за человек, что за скрипка, что за артист! Небо! Сколько страданий, сколько мук в этих четырех струнах!».

Победа в Париже равнялась всем предыдущим, вместе взятым. Газеты писали: «Изумление публики перешло в энтузиазм. Паганини открыл нам новый мир. Мы услышали иронию Байрона, фантастику Гофмана, проклятие Данте». Париж был покорен.

Оставив сына на попечение близкого друга, Никколо отправился в Англию. Там он побыл около года и дал свыше шестидесяти концертов, несмотря на то, что зимой 1831 года в Лондоне он перенес еще одну операцию на челюсти, после которой пролежал в больнице более месяца.

Выйдя из госпиталя, измученный Паганини получил известие о кончине матери. В те дни он с отчаянием писал другу Джерми: «Я горько плачу, но должен покориться судьбе. Надеюсь, что встречусь с ней в раю, когда придет время… Электричество, которое я чувствую в себе, когда извлекаю магическую гармонию, ужасно вредит мне…» Но Паганини не мог расторгнуть контракты и продолжал концерты. Всего их было более ста пятидесяти.

Лишь весной 1832 года Никколо смог вернуться в Париж. В это время во Франции свирепствовала холера. В такой обстановке Паганини дал здесь десять концертов, направив полученные от них средства на борьбу с эпидемией.

После этого маэстро еще раз съездил в Англию, где пробыл до осени 1833 года. Путешествие было прервано из-за резко ухудшившегося здоровья – сырой климат Альбиона действовал на ослабленного музыканта самим разрушительным образом. Приступы кашля не давали ему покоя ни днем, ни ночью.

И все же маэстро и в этот раз избежал смерти. Музыка вдохновляла его и придавала жизненные силы. Паганини познакомился с молодым композитором Гектором Берлиозом. Большой талант и глубокая нищета впоследствии привели к тому, что старший друг пожертвовал Берлиозу около сорока тысяч франков. А благородный Гектор посвятил своему спасителю симфонию «Ромео и Джульетта». Но это случилось позже, в 1838 году.

Весной 1834 года Паганини концертировал в Бельгии, а осенью того же года приехал в Геную посмотреть на дом, приобретенный на его имя другом Джерми. Вилла Гайоне представляла собой дворец с парком и озером. Поселившись здесь вместе с сыном, Никколо предался заслуженному отдыху.

Вскоре из Генуи пришло известие, что родной город готовится чествовать своего гражданина 30 ноября 1834 года. Конечно, маэстро был тронут. Любовь сограждан придала пышным торжествам особую теплоту. Через некоторое время Паганини поехал в Парму, затем в Париж и Александрию, а в начале 1837 года – в Марсель.

Еще в Турине музыкант познакомился и подружился с графом Чессоле. Тот был председателем Туринского сената и большим любителем музыки. Граф сыграл значительную роль в последнем периоде жизни Никколо.

Глубоко больной, Паганини был далек от коммерции, что позволило двум парижским аферистам вовлечь его в сомнительную историю. Они убедили скрипача приобрести великолепный дворец с читальными комнатами, картинной галереей и концертным залом. Но главным в предприятии должно было стать казино, носящее имя маэстро.

Идея создать большой клуб, посетители которого могли бы слушать концерты и лекции, любоваться картинами и читать книги, танцевать и играть в рулетку, с треском провалилась. Правительство не разрешило азартных игр, а все остальное не пользовалось спросом.

Эта неудача сильно повлияла на Паганини. Его здоровье настолько ухудшилось, что композитор совершенно потерял голос. Маэстро поместили в санаторий, но состояние пациента было безнадежным. Суровая парижская зима 1838 года заставила Никколо переселиться в Марсель. Его лечащий врач Гильом писал своему коллеге: «Паганини – пламенная душа, выражающая себя через скрипку. Душа не тронута, но стенки сосуда, в котором она содержится, чрезвычайно тонки; все струны целы, но расстроены и вибрируют плохо; у него нервная чрезмерная возбудимость; заболевание спинного мозга; болезнетворный вирус в горле».

Туберкулезный процесс развивался теперь очень быстро, а истощенный организм больного был не в силах больше сопротивляться. В мае 1840 года Паганини уже совсем не мог говорить и изъяснялся только письменно. 27 мая после сильнейшего приступа кашля у маэстро открылось легочное кровотечение, и он скончался. Так завершилась жизнь величайшего музыканта всех времен и народов.

В июне вскрыли завещание композитора. Он щедро обеспечил всех своих сестер и бывшую подругу Антонию Бьянки. Скрипку Гварнери, с которой выступал с таким грандиозным успехом, он завещал городу Генуе. Основное наследство перешло единственному сыну. Маэстро заказал монахам-капуцинам отслужить сто панихид.

Смерть Паганини вызвала многочисленные отклики по всей Европе. Граф Чессоле взял на себя заботы о похоронах. Все было готово, но вдруг погребальные колокола смолкли. Оказывается, епископ Ниццы запретил хоронить музыканта на территории кладбища, якобы потому, что тот отказался от святого причастия. Но когда же было причащаться, если Никколо умер внезапно?

Тело музыканта было набальзамировано, и простые люди прощались с ним. Сын Ахилл отправился к главе католической церкви – папе Григорию XVI. Тот создал специальную комиссию по расследованию данного случая. Все это время гроб находился в подвале дома графа Чессоле. Но появились воинствующие мракобесы, поставившие перед собой цель уничтожить останки Паганини. Поэтому граф в сопровождении вооруженных солдат под покровом ночи перевез гроб в военный госпиталь, где поместил его в потайную комнату, а ключ забрал с собой.

Позже он был вынужден перевести тело на остров, который находился в собственности семьи Чессоле и тайно предать земле. Лишь через четыре года после смерти маэстро король Карл дал разрешение похоронить Паганини в поместье Польчевере, унаследованном Ахиллом. Еще через год было получено разрешение захоронить гроб на вилле Гайоне. Там прах композитора оставался погребенным на протяжении тридцати лет. И только в 1876 году внук великого маэстро смог перевезти прах знаменитого деда на Пармское кладбище.

Еще одно перезахоронение было произведено в 1896 году – на новое кладбище. Но жители Генуи до настоящего времени считают, что прах их всемирно известного земляка должен покоиться в родной земле. И поэтому место в генуэзском пантеоне ему давно приготовлено.

Размышления над гомеопатически диагнозом

У Никколо Паганини была ярко выражена соматическая симптоматика. Если использовать «Репетиториум» Берике, то имеет смысл остановиться на следующих симптомах.

Преждевременное разрушение зубов: Калькареа флюорика, Калькареа фосфорика, Каустикум, Ацидум флюорикум, Гекла лава, Креозот, Меркуриус солюбилис, Фосфор, Силицея, Стафизагрия, Туберкулинум.

Экзостозы: Калькареа флюорика, Гекла лава.

Туберкулез гортани: Аргентум нитрикум, Арсениум альбум, Кальциум фосфорикум, Карбо вегетабилис, Каустикум, Дрозера, Феррум фосфрикум, Гепар сульфур, Йодум, Креозот, Ликоподиум, Ацидум нитрикум, Фосфор, Селениум, Спонгиа, Станнум.

Афония: Аргентум нитрикум, Бриония, Дрозера, Каустикум, Спонгиа, Фосфор.

Язвы: Арника, Арсеникум, Белладонна, Карбо анималис, Каустикум, Кониум, Ацидум флюорикум, Графит, Гепар сульфур, Йодум, Калиум йодатум, Лахезис, Меркуриус солюбилис, Петролеум, Фосфор, Фитолакка, Псоринум, Сепия, Силицея, Туя.

Озноб: Каустикум, Хининум сульфурикум, Меркуриус солюбилис, Псоринум, Сепия, Силицея, Стафизагрия, Вератрум альбум.

Холодный пот: Антимониум тартарикум, Арсеникум альбум, Кальциум фосфорикум, Камфора, Карбо вегетабилис, Хина, Дулькамара, Игнация, Лахезис, Ликоподиум, Мекуриус солюбилис, Табакум, Вератрум альбум.

Если бы автор книги ставила задачу идти путем реперторизации, то количество препаратов, подлежащих дифференциальной диагностике, достигло бы нескольких десятков.

Но цель этой книги иная – научиться мыслить синтетически. По мнению автора, вся соматическая патология Паганини, равно и как особенности его характера, требуют дифференциальной диагностики между препаратами Ацидум флюорикум, Меркуриус солюбилис, Вератрум альбум и Лахезис.

Рассмотрим для начала первую версию. По книге Я.Схолтена «Гомеопатия и элементы» характерны следующие симптомы Ацидум флюорикум: экстраверсия, азартность, сексуальность, стремление к роскоши, страх будущего, болезней, бедности. Заболевания: кариес, парадонтоз, свищи, диарея, деформация костей, экзостозы, язвы, гиперподвижность суставов и сухожилий, бессонница.

Обратимся к трактовке этого типа Р.Моррисоном: деспотичный, обуреваемый страстными сексуальными желаниями, имеющий костную патологию (плохие зубы, свищи).

Р.Шанкаран в своем труде «Душа лекарств» пишет, что Ацидум флюорикум в декомпенсированном состоянии склонен разрушать взаимоотношения (делюзия: брак или помолвка должны быть расторгнуты), зато в компенсированном он быстро заводит новую любовь и дружбу. Тема фтора – это неподходящие отношения, тема кислот – это активная деятельность с последующим истощением. Соматические нарушения – глубокие деструктивные заболевания.

Проблемы с противоположным полом действительно проходили через всю жизнь маэстро. Очень характерно в этом отношении его письмо другу-адвокату Джерми, которое пронизано желанием срочно жениться, потому, что «промедление смерти подобно». Но уже спустя месяц Паганини напишет Джерми: «Извини за хлопоты. Я прожил с ней только четыре дня, которые показались мне четырьмя годами».

Казалось бы, версию Ацидум флюорикум можно считать доказанной. Тем более что весь внешний облик композитора говорит в пользу этого типа: диспластичность, угловатость, длинные руки с «паучьими» пальцами, повышенная растяжимость сухожилий. И все же, есть весомые аргументы против этой версии.

Ян Схолтен считает, что сущность Ацидум флюорикум – это потребность в абсолютной роскоши. Поэтому такой человек стремится заработать как можно больше, чтобы потом блистать в свете и гордиться своим положением. Паганини действительно устанавливал высокую плату за свои концерты и вскоре скопил большое состояние. Однако, на себя самого он тратил очень мало. Маэстро хотел обеспечить своих родных, чтобы те ни в чем не нуждались.

Ян Схолтен пишет о стремлении Ацидум флюорикум к успеху. Паганини был честолюбив, но еще более – трудолюбив. А Ацидум флюорикум хочет, чтобы деньги давались легко, например, путем выигрыша или получения наследства. Но мы знаем, что с азартными играми Никколо покончил еще в молодости. Кроме того, стремление это могло быть отголоском игорной страсти его отца Антонио.

Я.Схолтен характеризует Ацидум флюорикум как весьма поверхностную личность, не интересующуюся глубинным смыслом жизни. Такой человек старается во всем узреть выгоду, не отступит перед обманом и мошенничеством. Он боится неизвестности, открытых пространств и путешествий; в подавленном состоянии склонен к самоубийству. Между тем, в биографии Паганини ничего из вышеизложенного мы не усматриваем.

В книге Р.Моррисона «Новейшая Materia Mеdica» также можно найти целый ряд симптомов Ацидум флюорикум, абсолютно не характерных для маэстро. В их числе безразличие к близким, сексуальные извращения, ухудшение общего состояния от жары.

Похожие симптомы отмечаются и Раджаном Шанкараном в книге «Душа лекарств»: отвращение к членам семьи (делюзия – выгнать ребенка из дома), непереносимость жары. Все это не позволяет нам остановиться на версии Ацидум флюорикум и заставляет продолжить исследование.

Рассмотрим версию Меркуриус солюбилис. В фундаментальном труде Яна Схолтена «Гомеопатия и элементы» в разделе, посвященном Меркурию, можно выделить следующее. Общие представления: преувеличивать, остро реагировать, быть изолированным, одиноким, революционным. Патология: проблемы с зубами, ларингит, язвы, повышенная потливость.

Х.К.Аллен в «Основных показаниях к назначению гомеопатических препаратов и нозодов» отмечает такие меркуриальные симптомы, как: склонность к абсцедированию, обильный плот со слабостью и дрожью, поражение корней зубов, кашель с кровохарканьем, сифилис, туберкулез. Но при всем внешнем сходстве соматической патологии, глубинная сущность Меркурия не совпадает в полной мере с типом личности Паганини.

Ян Схолтен указывает, что проблема Меркурия состоит в угрозе его власти. Это тиран, подозревающий окружающих в заговоре. Он стремится контролировать ситуацию путем интриг и манипуляций, склонен к жестокости и авторитарности.

Раджан Шанкаран в «Душе лекарств» пишет, что Меркурий ощущает себя окруженным врагами. Он склонен к насилию и борьбе до полной победы (чаще – поражения). Меркурий тороплив, беспокоен, склонен к суициду. Но ничего подобного в характере Никколо Паганини не отмечалось. Это дает нам право перейти к следующей версии.

Музыкант обладал некоторыми чертами Вератрум альбум. Он дорожил социальным статусом, был склонен к азартным играм. Среди соматической патологии можно отметить: ознобы с холодным потом, ухудшение состояния от езды в экипаже, склонность к заболеваниям дыхательной системы.

Однако, глубинная сущность Вератрум альбум, по мнению автора книги, также не соответствует типу личности Паганини. Музыкант не был лживым, болтливым, хвастливым, суетливым, бесстыдным и экстравагантным. Он не пытался «пускать пыль в глаза», демонстрировать свое богатство и достигать цели любой ценой.

Паганини, как и любую выдающуюся личность, очень трудно типировать. Если говорить о миазмах, то большую часть жизни он прожил в сикотическом состоянии, впоследствии клинически проявились люэс и псора. В контексте миазмов, по мнению автора книги, Паганини наиболее подходит Лахезис. Это страстная увлеченная творческая натура, накапливающая энергию с тем, чтобы потом сбросить ее, получив разрядку.

Вспомним выступления маэстро: его мощная энергетика потрясала публику и вводила ее в экстаз. Сам исполнитель впадал после концертов в псорическое состояние, но уже в скором времени был готов к новым выступлениям. Лахезис склонен к туберкулезу, ларингиту, образованию язв и свищей.

Несмотря на тяжесть соматической патологии, жизнь Лахезиса обычно бывает яркой и запоминающейся. Стихи Б.Окуджавы о скрипаче как нельзя больше подходят для завершения разговора о Никколо Паганини:

 

Счастлив тот, чей путь недолог,
Пальцы злы, смычок остер –
Музыкант, соорудивший,
Из души моей костер.

 

А душа, уж это точно,
Ежели, обожжена,
Справедливей, милосерднее
И праведней она…

Подробнее в книгах Долининой И.В. «Характер и здоровье», «Узнай свой тип и вылечись», «Великие и гомеопатия».

Курсы по гомеопатии для врачей

Комментирование и размещение ссылок запрещено.

Комментарии закрыты.